Мама, я демона люблю! - Даха Тараторина

Втолкнул в комнату и захлопнул дверь, точно влепил подзатыльник.

— Папа, мне нужна книга…

Договорить не получилось. Слова затянулись тугим узлом и не желали отхаркиваться. Потому что кабинет, идеальный, таинственный, манящий папин кабинет, больше не напоминал обитель учёного.

Книги, записи, возвышавшиеся раньше ровными стопочками, которые мама, думая, что её никто не видит, раз за разом разбрасывала по полу, лежали изорванные, изрезанные. Каждое заклятие, каждый рисунок перечёркнут или дополнен. Какие-то страницы подправлялись аккуратно. Так, что не получалось разобрать изменённые пометки, какие-то грубо зарисованы крест-накрест, переписаны целиком. Некоторые записи не умещались на бумаге. Они тёмным водопадом стекали на пол, продолжались на деревянных досках, путались, сплетались в косы.

И все вместе, хаотичные, непонятные, незнакомые, и одновременно такие близкие, символы создавали огромный магический круг на полу.

Папа толкнул в спину, заставляя стать в центр, но Вениамин, проскочивший с нами, вклинился, зашипел, и позволил мне увернуться.

— Что это? — символы, записи, рисунки не пугали. Пугал человек, создавший их. Потерянный, одичавший, отчаянный. Руки Лаина Макклота, подающего надежды учёного и самого умного мужчины из всех, кого я знала, тряслись от нетерпения.

— Ну же, милая! Давай! Мы ведь шли к этому столько времени! Я всё подготовил. Активируй круг!

Должны быть слёзы. Совершенно точно должны. Злые, напуганные, горячие. Но их не было. Я закричала, пытаясь привести в чувство потерявшего человеческий облик человека с шальными глазами:

— Папа! Папа, ты пугаешь меня! Что это такое?!

Он замер. Как во сне, медленно, нереалистично, растянул губы в широкой, почти разрезающей надвое лицо, улыбке. И зашептал:

— Это круг, милая. Круг, который ты обязательно активируешь. Только ты сможешь, я знаю! Только ты: добрая, светлая, чудесная девочка, которая не поддастся тьме и найдёт новую магию. Я даже переписал заклятие вызова демона для тебя. Чтобы тебе было проще. Заклятье призвало того единственного, кто тоже тянулся к свету. И вы вдвоём пробудили эту магию. Настоящую, первую, истинную! Я знал, знал, что она существует! Она поможет нам, поможет мне!

Я попыталась отступить назад. Сумасшедший учёный слишком занят своим величием, чтобы заметить, что зритель готов бежать. Но он выставил ногу, прижимая дверь и перекрывая пути к отступлению.

— Ты заставишь любовь жить вечно! — он расхохотался. Маниакально, дико. Страшно. — Ты заставишь Брид снова полюбить меня! И твой мальчишка, твой Антуан, предавший и бросивший, он тоже вернётся к тебе. Ты же хочешь этого? Ты же для этого вызвала демона? Мы вернём их, — до боли, до хруста сжал мои пальцы. — Мы заставим их полюбить!

— Ва-а-а-а-ау! — Венька припал на передние лапы, прижал уши и вздыбил шерсть на загривке. Наверняка с его точки зрения, вечная любовь — совершенно бесполезная трата магии. То ли дело вечная котлета! Но учёный явно сошёл с ума и до столь важного артефакта попросту не додумается. Поэтому кот спружинил, подпрыгнул и вцепился ему в ляжку.

— Веня, не могу с тобой не согласиться, — моё бормотание всё равно никто бы не расслышал за воплем Лаина, ну да я и не собиралась тратить время на дискуссии.

Пока отец крутился, ударялся о стены, скидывал и перепутывал ценнейшие записи, я поспешила убраться из кабинета.

— Стоять!

Кот откровенно грыз ногу бывшего хозяина, кровь пропитала мохнатый подбородок и заляпанные льняные штаны учёного. Но, кажется, это досадное и довольно жуткое недоразумение не смущало ни одного, ни второго.

Стоять я не собиралась совершенно точно. Нет, надежда, что папа не причинит мне вреда, да и вообще всего лишь не выспался, ещё теплилась где-то на периферии сознания. Но лелеять её я намеревалась на максимально удалённом расстоянии, а не тогда, когда разбрызгивающий кровь мужчина с озверелым видом отшвыривает бедного маленького котика прямо мне в грудь и наступает сам.

Поудобнее перехватив хвостатого защитника (раз уж рогатого защитника рядом не наблюдалось), я вцепилась в ручку, провернула… и не успела.

С плаща успела натечь целая лужа. И лужа эта, разумеется, очень плохо взаимодействовала со скользкими сапогами. Я рванула дверь, не рассчитала силы и громогласно шлёпнулась на живот, растопырив руки и ноги.

— Папочка, ты же не обидишь свою кровиночку? — поинтересовалась я у мужчины с оскалом, совершенно не похожим на улыбку.

— Что ты, милая! — не отвлекаясь на уговоры, он схватил меня за ногу и поволок в центр комнаты. Туда, где темнел круг из неизвестных ни одной ведьме символов и к которому мне ни капельки не хотелось приближаться.

Ободрав пальцы о дерево, задрав ногти, я смирилась с тщетностью попыток замедлить движение и принялась лягаться свободной ногой. Лаин это не одобрил, ухватил и её, кажется, совершенно не замечая двух весьма удачных ударов по свежему укусу. Волок прямо по цепочке из алых капель, размазывая их по полу и пачкая мою уже совершенно не белоснежную ночную сорочку. Когда слишком большие по размеру сапоги соскочили, я встала на четвереньки в направлении двери, но не успела сделать ни шагу: обувь впечаталась в стену чуть выше моей макушки, а потом цепкие пальцы снова сомкнулись вокруг лодыжек.

Вениамин носился рядом, прикусывая, царапаясь и истошно вереща, пока Лаин не пнул его. Кот ударился о ножку стола и обмяк.

— Венька! — но почти сразу пришлось беспокоиться не только о котовьей жизни, но и о собственной: двигаясь спиной вперёд, Лаин задел стол, и на меня обрушилась целая стопка неподъёмных книг, грозя раскроить голову, сохранность которой, видимо, учёного не слишком беспокоила.

— Ай! Осторожнее или до пункта назначения ты дотащишь раздавленный блинчик с рыжей косой!

— Прости, дорогая, я не нарочно.

Подобрел? Я попыталась подхватить настроение:

— Может чаю? Побеседуем, обсудим всё как умные люди…

Но чаю он не желал.

— Нет, Триста. Ты уже показала, что не разделяешь мой замысел. Я предлагал по-хорошему, хотел как лучше. Мы все были бы счастливы, снова стали семьёй… Ты ведь говорила, ты обещала, что сделаешь что угодно, чтобы я не уходил. Ты поклялась! Так сделай это! Активируй круг!

— Это тот самый, который из неизвестных мне рун, нарисован тронувшимся умом учёным и вообще не внушает доверия? — уточнила я. — Нет, спасибо. Вряд ли из этого выйдет что-то хорошее.

— Но я должен! Обязан хотя бы попытаться! — он отпустил мои стопы, поэтично воздел руки к небу. Я, не будь дура, возобновила отползание, пока злодей толкает речь. — Столько месяцев, столько сил, столько мерзких тупых людишек, не имеющих ни малейшего понятия о моих целях! Я слишком долго ждал, терпел, изучал колдовство. Нет, теперь я не отступлю. Я подготовил тебя, слепил ту самую ведьму, ту, кто сможет возродить магию Лунной Жрицы, а ты хочешь сбежать? Нет, Триста, — я уж решила, что папа не заметит, если я осторожненько червячком выскользну из кабинета. Заметил. Сурово сдвинул брови (не то чтобы я всматривалась, но наверняка он сделал именно так) и опустил мне на поясницу ногу в тяжёлом ботинке.