Отрешись от страха. Воспоминания историка - Александр Моисеевич Некрич

русского империализма, ученика А. Л. Сидорова. Незадолго до того Тарновский несколько раз позволил себе выступить с резкой критикой состояния исторической науки в изучаемой им области и показал, что в науке процветают шовинистические представления, ничего общего не имеющие с марксизмом. На заседание парткома приехал второй секретарь Октябрьского районного комитета партии г. Москвы Борис Николаевич Чаплин. Он был довольно любопытной и не совсем обычной фигурой в партийном аппарате. Сын секретаря Центрального Комитета комсомола, расстрелянного в 1937 году, и муж дочери другого секретаря ЦК комсомола — Мильчакова, посланного в лагерь, Чаплин окончил Московский авиационный институт и уже после 1956 года — аспирантуру при нем, стал кандидатом технических наук. После реабилитации отца ему предложили пойти на партийную работу, и он согласился. Чаплин быстро выдвинулся и стал сначала вторым секретарем райкома в Октябрьском районе города Москвы, а после его разделения — первым секретарем Черемушкинского райкома. Несколько лет тому назад он был назначен послом в республику Вьетнам. Чаплин был человеком неглупым, тактичным, выдержанным. В институтах к нему относились с уважением, поскольку Чаплин так или иначе принадлежал к миру науки, а следовательно, не мог быть оголтелым сталинистом.

Начав с комплиментов вновь избранному составу парткома, Чаплин без особых оснований выступил против кандидатуры Тарновского, но натолкнулся на дружный отпор. Первое заседание ни к чему не привело, и пришлось собраться еще раз. На этот раз Тарновский просил его не избирать и, по предложению Чаплина, секретарем был избран Виктор Петрович Данилов. Против кандидатуры Тарновского вел за кулисами борьбу директор института В. М. Хвостов. Он вынужден был в конце концов согласиться на кандидатуру Данилова, надеясь прибрать его к рукам. Данилов был кандидатом наук, специалистом в области истории коллективизации. Под его руководством была подготовлена история коллективизации, которая была призвана дать, наконец, научный анализ событию, которое перевернуло весь уклад жизни Советского Союза, разрушило производительные силы сельского хозяйства и послужило причиной хронического кризиса недопроизводства сельскохозяйственной продукции на протяжении 45 лет. Конечно, авторы этого труда, в том числе и сам Данилов, не писали об этом прямо и в таком духе. На основании изучения источников и материалов они попытались нарисовать по их мнению объективную картину коллективизации сельского хозяйства. Разумеется, что методологической основой исследования был марксизм-ленинизм. Так ведь другой методологии историки моего поколения и поколения Данилова (младше меня на 10 лет) просто не знали. Как полагается в таких случаях, эта работа бесконечно рецензировалась, исправлялась, редактировалась, засылалась на отзывы в «инстанции», но в свет не выходила. Главным препятствием к выходу работы в свет был С. П. Трапезников, заведующий отделом науки ЦК КПСС, убежденный сталинист, сам специалист в области истории сельского хозяйства в СССР. В течение многих лет Трапезников тормозил издание этой работы. А затем появилась его собственная двухтомная работа...

Данилов принадлежал к историкам прогрессивного направления, к тем, кто в политическом плане выступал за последовательную реализацию программы XX и XXII съездов партии, против догматизма. По моему убеждению, добросовестный историк не может не войти в конце концов в конфликт с мертвой догмой марксизма-ленинизма. В последние десятилетия, правда, появилась манера включать в марксизм и объявлять его неотъемлемым достоянием те веяния в общественных науках, которые не противоречили генеральному конформистскому направлению. Многие историки, давным-давно понявшие, что на путях марксизма им уже ничего не достигнуть, начали объявлять достоянием марксизма всякую здравую мысль, которая возникла у них в ходе исследования. Как правило, это благополучно сходило с рук.

По своему характеру новый секретарь парткома был человеком мягким и, к сожалению, подверженным разного рода влияниям. Из-за этого он иногда вовлекал партком в совершенно ненужные истории, которые лишь осложняли положение в Институте, не принося никакой пользы. Данилов стремился демонстративно строго соблюдать формальную демократию. На заседаниях партийного комитета он часто отстраненно наблюдал, как атакуют партийный комитет сталинисты, давая им полную возможность говорить все, что им придет в голову. В результате мы теряли многие часы в бесплодных прениях. Оппозиционная часть партийной организации Института, настроенная просталинистски и готовая применить любые методы в борьбе против парткома, очень быстро использовала эту слабость Данилова, а, следовательно, и слабость партийного комитета в интересах борьбы против него и разнузданных выступлений против отдельных членов парткома. Некоторая невротичность натуры Данилова часто накладывала болезненный отпечаток на многие дела парткома. Однако в иных сложных обстоятельствах Данилов держался молодцом.

Подавляющее большинство членов партийного комитета считало, что задача партийного комитета заключается в создании наиболее благоприятных условий творческой жизни для сотрудников Института. Свобода защиты своего научного мнения без боязни быть ошельмованным и обвиненным в политических преступлениях была стержнем программы партийного комитета. Партком полагал, что единственной гарантией свободы мнений является демократизация всей жизни научных учреждений и, в частности, нашего Института. Следует сразу же оговориться, что речь шла о демократизации в рамках советской идеологии, ни о каких «буржуазных» свободах и речи не было. Однако мы полагали, что даже в тех строго лимитированных и контролируемых условиях нашей жизни мы не используем законные возможности для развертывания научных дискуссий. Партийный комитет надеялся освободить сотрудников Института от унижающего их достоинство чувства зависимости от воли начальства. С этой целью партийный комитет выдвинул проект демократизации всей жизни Института сверху донизу и предложил изменить порядок выборов директора Института, его заместителей, заведующих секторами, старших и младших научных сотрудников.

Согласно существующим в Академии наук правилам, директор Института избирается тайным голосованием членов соответствующего отделения, а затем утверждается Президиумом Академии наук. Как правило, такое голосование является чистой формальностью, так как кандидатура директора предварительно согласовывается и утверждается в ЦК КПСС, а лишь потом выносится на тайное голосование в Академии наук.

Проект партийного комитета заключался в том, чтобы директор, его заместители и заведующие секторами избирались путем тайного голосования с участием всего научного коллектива института. Таким образом, деятельность руководства институтом находилась бы под прямым контролем коллектива, и директор думал бы не только о том, угоден он или не угоден вышестоящему начальству, но также и о том, насколько его деятельность соответствует интересам научной деятельности коллектива. Партком также хотел, чтобы старшие научные сотрудники избирались тайным голосованием не на заседании Ученого совета, а всем составом старших научных сотрудников, а младшие научные сотрудники — всем коллективом младших научных сотрудников. Таким образом, существовала бы прочная обратная связь между коллективами и отдельными его членами. Эти предложения должны были быть предварительно широко обсуждены не только Ученым советом, но и в низовых партийных организациях, на заседаниях секторов и т. д. Партийный комитет подготовил соответствующий доклад, но ничего больше