Последнее лето - Елена Арсеньева

Клиническое исследование, которое проводил по просьбеРусанова (и за его, к слову, собственные деньги, которые он мог вернуть, тольковыиграв процесс, а в случае проигрыша это были его личные «необходимыеиздержки») доктор Гельфман, глазник, имеющий долголетнюю практику ипредставивший прекрасные рекомендации, показало, что утрата зрения была следствиемтравматического повреждения, вне зависимости от имевшегося на глазу бельма, непрепятствовавшего остроте зрения.

Тут же лежали предварительные допросы двух свидетелей,которых Русанов намеревался призвать на суд. Это были рабочие из того же паровозо-котельногоцеха. Они показали, что несчастье с Басковым произошло около шести часоввечера. Помещение цеха не было освещено электричеством, и рабочие имели присебе лампочки без стекла – коптилки. Но эти лампочки давали мало света, ипролетарии действовали в полутьме. Басков работал внизу котла, и свидетели невидели, как произошло несчастье, но после осматривали его глаз и видели, что онкрасный, полузакрытый и залит слезой. По совету свидетелей Басков и отправилсянемедленно в больницу.

За употреблением очков, как утверждали свидетели, на работемастера и старшие служащие не наблюдают. Очки для чистой работы непригодны, ибоони темны и часто запотевают. Чистую работу, сделанную в очках, приходится, потребованию заводской администрации, часто переделывать. Один из свидетелейчеканил как-то раз в очках заклепки и благодаря им сделал неправильные обрезы,так что в заклепках получились отверстия…

Если бы Русанов был Базилинским, если бы он непременно хотелразбить доводы защиты Баскова, он основывался бы на этих словах: «Басковработал внизу котла, и свидетели не видели, как произошло несчастье». И ещеодно – в шесть часов вечера заводская больница закрывалась, так что врачебнойпомощи Басков не получил. Доктор Туманский принял его наутро, глаз к тому временисильно распух, причем видны были следы неумелого самолечения. Если Базилинскийподорвет доверие к показаниям свидетелей и начнет упирать на то, что онипросто-напросто стакнулись с Басковым, который глаз повредил вовсе не наработе, а с завода просто-напросто решил собрать пенсион… если Базилинскомуудастся это, то Русанов и Басков дело свое проиграют. Хуже всего, конечно, чтоадвокат сам не вполне убежден в правдивости и своего подзащитного, исвидетелей. А Гельфман, эксперт, подтвердил только то, что глаз сильно поранен,а еще на нем есть давнее бельмо. Но ведь в этом и так никто не сомневался!

В прошлом году уже состоялся подобный процесс о причиненииувечья. Администрация «Сормова» перекупила свидетелей, и пострадавший ничего неполучил от завода… Как бы и в данном случае того же не произошло!

Русанов нервно убрал бумаги в портфель и закрыл его, на сейраз даже не обратив внимания на неприятные «К.Р.». Посидел несколько мгновений,взял со стола красно-синий карандаш, несколько раз почеркал им, пока несообразил, что черкает не по бумажке, а прямо по темной столешнице.

Черт, глупость… Да ладно, не все ли равно? Уборщик вечеромвытрет.

И точно так же, если положить руку на сердце: не все ли теберавно, получит одноглазый Басков компенсацию от завода или нет? На самом делевам на все наплевать, господин Русанов. И в том числе на себя самого. Что вашажизнь, дорогой Константин Анатольевич, что ваша жизнь, как не мелкая разменнаямонета, которую футболят друг дружке и клиенты (Русанов известен как поверенныйбезотказный и не капризный… Может, стать капризным? Может, клиенты и коллегистанут больше уважать и перестанут мелко, походя, пакостить, надо или не надо,приносит это им хоть малейшую выгоду или нет, составляет ли хоть какой-тоинтерес или нет?); и восторженная, безответная Олимпиада; и истеричная,надоедливая и надоевшая уже Клара; и чрезмерно преданный своему другу Савелий(и это noblesse oblige, ощущение, что он недотягивает до того уровня, которыйпредлагает ему Савелий, изрядно-таки Русанову осточертело!); и дети. Сашенькаходит с вечно надутыми губками – как папа мог связаться с какой-то … Ах, зналабы ты, глупая девочка, со сколь многими какими-то постоянно связывается твойпапа, когда врет, будто идет «поработать» или «к дяде Савелию»! А Шурка с егоидиотской влюбленностью в Клару… Теперь и не бросишь ее, ведь мигом затащит ксебе в постель мальчишку – просто из мести, из вредности… Интересно, кстати,есть ли у отца и сына шанс столкнуться как-нибудь в «Магнолии»? Или Шуркапредпочитает какие-нибудь другие бордели? Или он еще невинен?

Русанов стиснул карандаш меж пальцами, тот хрипнул, и дваострых кусочка, красный отдельно и синий отдельно, упали на стол.

Отвратительно думать такое про своего обожаемого сына!Отвратительно представлять этого курносого светлоглазого мальчишку со смешнойродинкой на шее в постели с женщиной, с Кларой или с другой… Заодно Русанов срычанием изгнал было из мыслей образ своей дочери, распластанной под каким-томужским, по счастью, безликим телом.

А что такого? Это неизбежно! Венцом твоей дурацкой жизниявится открытие, что дети, которым ты столько отдал (всего себя!), ради которыхты пошел на преступления (ну да, а как еще называть то, что сделал он сЭвелиной, Лидией и даже с памятью о них?!), что эти твои любимые детидавным-давно выросли, совершенно не нуждаются в тебе и даже готовы будутпотребовать тебя к ответу, когда узнают… узнают…

И ты будешь до хрипоты убеждать их, что действовал из лучшихпобуждений, ни в чем не виноват, что просто так сложилось!

А ты виноват?

Да какая, по сути, разница?!

Русанов снова открыл портфель и достал томик Бальмонта. Нуда, тот самый, который валялся у Клары под кроватью. Взял незаметно, попросту –украл. Знал, что Клара ни за что не даст почитать – она изрядно скупа, –однако и исчезновения книги не заметит – она еще и неряха. Судя по тому, что непоследовало обеспокоенных звонков, актерка и впрямь не заметила пропажи.

Он распахнул томик. Как бишь там… А вот и то стихотворение –называется «В пустыне безбрежного Моря».

Да, вот оно…

В пустыне безбрежного Моря

Я остров нашел голубой,

Где, арфе невидимой вторя,

И ропщет и плачет прибой.

Там есть позабытая вилла,

И, точно видение, в ней

Гадает седая Сибилла

В мерцаньи неверных огней.

И тот, кто взойдет на ступени,

Пред Вещей преклонится ниц, —

Увидеть поблекшие тени

Знакомых исчезнувших лиц.

И кто, преклоняясь, заметит,

Как тускло змеятся огни,

Тот взглядом сильней их засветит, —

И вспомнит погибшие дни.

И жадным впиваяся взором

В черты бестелесных теней,