Гиперборей - Юрий Никитин

— Ты не поедешь без ме...

Хлопок двери оборвал ее крик. Олег сбежал вниз, прыгая черезтри ступени. На дворе быстро сгущались сумерки, вече затянулось на весь день,хотя начали с утра. Олег пронесся, как бесшумная тень, к конюшне, быстрооседлал коня, вывел из низких ворот. Конь взыграл, почуяв свежий ночной воздух.Олег приторочил дорожную сумку, а второй мешок и тюк пристегнул поверх седлазаводного коня. Он отказался от мысли вскочить в седло и понестись галопом —грохот привлечет внимание, почти бегом повел коней в поводу.

С крыльца, топоча каблучками, сбежала разъяренная Гульча.

— Ты куда без меня? Что я буду делать в этом холодномгороде?

Олег бросил через плечо:

— Я еду на Север, к гипербореям! Там птицы замерзают вполете. Правда, зимой...

Он вывел коней за ворота, повел по улице. Старался идти поземле — копыта меньше стучат, чем по деревянной мостовой. Когда миновал дваперекрестка и впереди замаячили уже городские ворота, сзади раздался звонкийцокот копыт.

Гульча неслась за ним галопом на рыжем жеребце. Ее черные,как смоль, волосы развевались по плечам подобно струям подземной реки мертвых.За ней едва поспевал, жалко вздергивая к небу морду, запасной конь, привязанныйчересчур коротко. На заводном коне ни седла, ни потника, на первом — седло иГульча.

Олег выругался, запрыгнул в седло. Полгорода услышалоконский топот — всего-то делов настобурчить уши того умельца, который едва непришпилил его к стене у Гостомысла. И его дружков, если не один: волки ходятстаями.

Створки городских ворот были уже закрыты и даже подпертыбревнами. Можно объехать с юга, там стену недавно разобрали на склады, но изсторожки как раз вышел грузный дружинник — потный, раскрасневшийся,распустивший пояс. Живот навис над ремнем, скрывая железную пряжку. Заорал сходу, люто выкатив глаза:

— Кто такие? Почему на ночь? Тати?.. Ворррюги?

— Не ори, дурак, — сказал Олег с досадой. Онвытащил из-за пазухи свиток, облепленный печатями, весь в шелковых шнурках, накоторых тоже болтались тяжелые печати. — Видишь?.. Задержи еще малость,завтра с утра пойдешь вывозить навоз. Все понял, дурень?

Толстяк заметно побледнел. Живот враз втянулся, а грудьвыгнулась. Он покосился на караульную пристройку — оттуда неслись разгульныепесни, — строго посмотрел на Олега, гаркнул зычно:

— Стража!

Из домишка вывалились, роняя и подхватывая топоры, троешатающихся мужиков. Все в подпитии, простоволосые, лишь один оставался вкольчуге — так и попер впереди всех, свирепо раздувая ноздри, сверля Олегавзглядом василиска. Олег медленно потянул из ножен меч.

— Дурни! — крикнул старший гридень. — Воротаотворяйте! По важному делу гонец.

Стражи заколебались, двое зачесались, повернули к воротам.Третий, который в кольчуге, мерил Олега и Гульчу недружелюбным взглядом:

— Дык ворота ж заперты на ночь?

— Дурень ты, Мыкола, — сказал старшийдружинник. — Слыхал, сегодня вече завершилось?

— Слышал, — угрюмо ответил мужик. Он потрогалокровавленную скулу. — Вчера и позавчера был на сходке. Сегодня — чтоб натебе Ящер воду возил! — мне дежурить.

— Гонец к Рюрику, — ответил старший густым трубнымголосом, у Олега сразу страшно зачесались руки размазать его по воротам. —Кончатся распри, ежели ничего не случится...

— Когда еще у нашей козы хвост вырастет, —отозвался мужик с окровавленной скулой. — Разве что когда солнце задницейобернется... Или хотя бы луна.

Справа среди пристроек что-то мелькнуло. На миг Олег заметилкраем глаза остроконечный капюшон, надвинутый на глаза. Тень падала на лицо,мелькнул тяжелый подбородок. Олег молниеносно выхватил швыряльный нож, Гульчавнезапно тронула коня, оказалась между Олегом и таинственным незнакомцем, и тототступил за каменный угол.

Старший дружинник посмотрел на Олега с открытым ртом, непонимая внезапного замаха, и Олег, сцепив зубы, сунул нож в чехол на поясе. Отворот донесся скрип, тяжелые створки медленно распахнулись. Олег пришпорилконя, и под грохот копыт по отмостке они вылетели из города. Гульча неотрывнодержалась сзади. Олег постоянно слышал за спиной стук подков ее коня и двухзаводных.

Городские стены все уменьшались, дорога тянулась ровная, какстрела, и широкая, укатанная тысячами и тысячами тяжелых подвод. Слева отдороги темнела Черная гора — массивная, словно оплавленная небесным огнем.Вершина блестела под яркой луной, ветры сдули пыль и грязь, дождь смыл — горабыла почти голой, трава зацепилась лишь в неглубоких щелях, куда нанесло земливетром. Сама гора не трескалась, не рассыпалась. Ходили слухи о несметныхсокровищах в недрах. Олег всегда посмеивался над такими легендами. В каждойместности есть своя Черная гора — Лысая, Перунова, Гелонова, Дивова, — ивезде жители весей при свете догорающей лучины рассказывают о несметныхсокровищах. Сколько Олег себя помнил, всегда рассказывали эти бедные души,оставляя себе надежду, что когда-то при удаче доберутся, попользуются. Иногдапомимо сокровищ в недрах хоронились мечи-кладенцы, кувшины с живой и мертвойводой, сапоги-скороходы... В молодости Олег обижался, когда ему желали удачи.Удача — удел дураков и бездельников. Удача — то, что падает к ногам случайно,незаслуженно. Сильный да умелый рассчитывает на успех, а не на удачу. Пожелатьему удачи — не в лоб обозвать дурачком, который успеха не добьется, а можетнадеяться лишь на случай.

По дороге встретили только одну подводу — тащилась в сторонугорода. Волы ступали сонно, мужик дремал, держа вожжи в огромном корявомкулаке. Олег крикнул на ходу:

— Не спи, замерзнешь! Ворота закрыты.

Мужик приоткрыл один глаз, оглядел Олега и Гульчу, ответилхриплым спросоня голосом:

— Плевал я на ваш город с высокого берега. Мне и в моейвеси жить терпимо.

Тут же захрапел, перекосив рожу. Волы тащились мерно, безрывков, словно плыли в тяжелом перегретом воздухе. Олег оглянулся по сторонам,далеко справа изломанной цепью стояло несколько бревенчатых домиков на крутомберегу Волхова. В лунном свете поблескивали мокрые рыбацкие сети, развешенныена кольях для просушки, к воде в обрывистом берегу кто-то умело прорубилступеньки, вымостил дощечками.

— Бесстрашный народ, — сказала Гульча, впервыеподав голос. — Они ж не защищены от нападений!

Олег пришпоривал взмыленного коня, спеша уйти от города.Когда конь начал хрипеть, а пена падала желтыми клочьями, Олег свернул кближайшей роще, велел:

— Заночуем здесь.

— Давно пора, — ответила она сердито. —Возможно, ты еще не заметил, что ночь давно наступила? Ты не сова, случаем?

— Случаем, нет. Днем, в отличие от совы, я вижу тоже.

Он пустил пастись расседланных коней, быстро собрал сухогохворосту. Гульча на ощупь обдирала бересту с ближайшей толстой березы. Олег сосмешанным чувством жалости и сочувствия посматривал на ее бледное лицо ибеспомощно вытянутые вперед руки с растопыренными пальцами — она видела втемноте так же замечательно, как крот в ясный солнечный день.