Гиперборей - Юрий Никитин

Олега подхватили под руки, он усмехнулся — почетный гость!Так же под руки и с поклонами усадили за стол старейших бояр, тысяцких,русичей. Хороший обычай, отметил Олег про себя. Каждого сажаешь так, чтобы непоцапался с соседом.

Холопы шли нескончаемой вереницей, подавая хмельной мед,брагу, пиво, заморские вина. Гостомысл занял свое место за столом — оказалось,сидел рядом с Олегом. Когда кубки и чары наполнились, Гостомысл взмахом рукиостановил музыкантов, поднялся, воздев чару:

— За честь и славу Великого Новгорода!

— За честь... славу... — прошелестело по палате.

Гостомысл величаво испил до дна. Тем временем уже расставилиблюда с белорыбицей, нежными карасями, стерлядью. За рыбой подали мясные блюда— Олег едва успел отщипнуть от белорыбицы, затем в серебряном ковшике перед нимпоставили уху, ее сменила мясная похлебка, сдобренная восточными специями.Перед ним поочередно появлялись рябчики, тетерки, болотные кулики, скворцы вкисло-сладких ягодах. Олег съел скворца, перед ним поставили миску сзайчатиной, справа — лебедя с гордо выгнутой шеей, нашпигованного яблоками,душистыми травами. Слева придвинули серебряную тарелочку с отделениями длячерного и красного перца, горчицы, уксуса, укропа, соли.

Гостомысл пытливо посматривал на пьющих и жующих, ловянужный ему момент. Он чувствовал взгляд Олега, они сидели плечо в плечо, но неповорачивал голову, даже раздраженно подергивал щекой, словно пещерникапосадили здесь вопреки его воле.

После третьей чары разговоры пошли не столь чинные, каквначале, хотя новгородцы вовсе не отличались чинностью, не в пример киянам илилюбечанам. Гостомысл медленно поднялся, чара снова была в его руке, огляделгостей:

— Здеся собрались самые мудрые и самые сметливые... Таккому ж еще поведаем печаль свою? Снился мне сегодня престранный сон. Я, вашпосадник, не верю ни в сон, ни в чох, ни в бабье шептанье, но тут поверилсразу, что сон — вещий! У меня было семеро детей. Четверо сыновей, как вызнаете, доблестно погибли, защищая наш Новгород... Остались три дочери, но восне я увидел только свою середульшую, Умилу.

За столом была тишина, все уже опустили ножи и ложки,смотрели на Гостомысла. Посадник никогда не советовался с волхвами, не читалзнаки на небе — боги подсказывают только слабым, говаривал он, а сильные даумные сами выбирают себе дорогу, богам на радость. Ежели Гостомысл заговорил овещем сне, то это точно вещий, еще какой вещий!

— Из чрева Умилы вдруг выросло дерево, — продолжалГостомысл. Лицо его слегка побледнело, глаза нездорово поблескивали. —Огромное невиданное дерево! На каждой ветке повисли сочные плоды, было ветокстолько, что покрыли огромный город — наш Новгород! — а дерево все росло,ветки простирались далее. Я смотрел на дерево, плоды, и мне было так сладко ирадостно... Кто сумеет истолковать сон?

За столом переглядывались, наконец один боярин сказал ссомнением и смешком:

— Мне обычно снится, что здоровенный бык топчется помоему животу, но я люблю на ночь плотно поесть. Тебе снилось радостное, сниласьУмила, твоя скромница и умница... Древо из ее чрева — это мечта каждого отца!Она у тебя не заяловеет, Гостомысл!

Старый воевода по другую сторону стола сказал веско:

— Древо — это древо. Лесное или человеческое. Умила —твоя дочь, так что это и твое древо. Древо рода твоего. Боги посылают тебе настарости великую радость за твою тяжкую жизнь во благо Новгорода. Все помним,как доблестно стояли твои сыны за наш город, как сложили за него головы...Вместо погибших сынов боги тебе посылают множество внуков, правнуков!

Рядом с ним закивали седые головы, голоса прозвенели один задругим:

— Сон простой!.. Другого толкования нет, Гостомысл.

— Быть твоим внукам и правнукам великими князьями,воителями, радетелями...

— Твой род не прервется, Гостомысл!..

— Мне бы такую участь... Двенадцать сыновей, а толку?

— Твое семя прославится в веках...

— Дети Умилы прославят твое имя, имя своего деда...

Наконец один из самых старых и богатых знатных мужей сказалстарческим голосом, который, однако, перекрыл другие голоса:

— Гостомысл, сон даже дюже прост. Чтобы даже ты,невера, не сумлевался. Не смог толковать как-то иначе.

Олег покосился на посадника. Лицо у него было несчастное,явно хотел истолковать иначе, не получилось — прибег к последней попытке,рассказал на пиру, вдруг да кто-то повернет по-другому. Но как сговорились,талдычат одно и то же: дети Умилы будут в Новгороде, станут защитниками,укрывая от дождей, грозы, одаряя плодами...

— Быть по сему, — ответил Гостомысл с тяжкимвздохом. — Только не знаю, как это случится. Я думаю, сон говорит лишь овозможности, а не о неизбежности. Рядом со мной сидит пещерник, который видитгрядущее. Так вот их у него столько, сколько в лавке Спидмана штанов разныхфасонов. Какое выберешь, такое и будет. Да и то еще не наверняка, ибо покупкупо дороге могут отнять или украсть. Умилу ведь у меня умыкнул тать Рюрик, завезна остров Буян, держит в заточении. Сюда ему дорожка заказана!

Он сел, уставился в цветную скатерть. Справа старый русичлегонько толкнул его в плечо, сказал с укоризной:

— Полно тебе, Гостомысл!.. Когда Рюрик вышиб из городаварягов, ты сам величал его героем. Цепь золотую на шею надел! Когда отогналятвагов и рассеял их дружины, он тоже был для тебя умелым воителем. А когда безтвоего благословения взял спелую девку, сразу — разбойник, тать!

Разговор за столом медленно возобновился, говорили теперь овещих снах и видениях, вспоминали случаи. К Олегу обратился древний старец —старому хрычу возжелалось душеспасительной беседы, — заговорил с умилениемо чудесах, предзнаменованиях, о милости богов, а сам весь трясся, слюни летелив тарелку. Олег извинился, мол, перепил с непривычки, встал и под стеночкойпробрался ближе к выходу. Между лопаток чувствовал пытливый взгляд посадника,но взгляд — еще не нож.

На дальнем краю стола, где сидели менее знатные, говорили оборужии, конях, воинских походах. И разговаривали проще, без учтивого величания.

— Сколько войска могут выставить варяги на этотраз? — выспрашивал молодой боярин. У него слегка дергалось красивоеправильное лицо, от скулы шел глубокий рубец, прячась в негустую русую бородку.

— Больше, чем изгнали, — уныло ответствовалкрупный заматерелый мужик с вытаращенными как у рака глазами, багроволицый, столстым перебитым носом. Он ел быстро, кости трещали на крупных зубах. — Аведь едва-едва вышибли из города!.. Треть наших положили. Как справиться?

— С варягами можно сговориться, — перебил бояринаслева костистый длиннорукий мужик с белой бородой и жесткими глазами. —Откупиться мира для! Пять тысяч гривен — и в город не войдут, поворотятобратно. А вот меря злобой пышет. Ей не монеты надобны — наши животы!