Гиперборей - Юрий Никитин

Когда отяжелели от еды, а питье едва не выплескивалось изушей, один из знатных бояр поднялся, что-то прокричал, его не услышали за общимгвалтом, он вытащил огромный нож, ударил несколько раз по серебряному кубку.Зазвенело, на тонкой чеканке остались вмятины, царапины. Несколько голов нехотяповернулись к боярину, но тут же занялись своими разговорами. Боярин грохнултяжелым кулаком по столу, посуда подпрыгнула, вино расплескалось по скатерти.

— Слушайте все! — заорал боярин. Лицо его сталокрасным от гнева. — Мы пили за здоровье Гостомысла, желали счастья егодреву, пили за его знаменитого пращура — посадника Атвинду, пили за героя землиновгородской Буривоя — отца Гостомысла, но не пили еще за Отечество!.. Только унас, ильменских словен, возможно такое непотребие. Два ляха сойдутся — тут жепьют за Отчизну, а три — уже льют слезы о Великой Ляхетии... А мы же, мы!..Лучшие люди клали головы, а мы все черт-те о чем!.. Предлагаю наполнить кубки ичары, встать... и взглянуть, какая свинья села своим поганым задом на моюбобровую шапку, которую я оставил где-то на лавке!

Гости, что уже стояли с кубками в руках, начали смущеннооглядываться. Зазвенели кубки, вино полилось на одежды, на пол. Гостомыслвстал, за спинами гостей прошел к Олегу, сказал горько:

— Новгород!.. Даже говоря об Отчизне, каждый блюдетсвой карман. Весь народ перевели в торгаши!

— Всякие города нужны, — сказал Олег. — Асон-то был вещий?

Гостомысл остро взглянул из-под насупленных бровей:

— Нам-то что?.. Рюрик далеко.

— Его можно призвать, — напомнил Олег. —Новгород сейчас без князя, а Рюрик бивал варягов! Его знают те и эти. И меряпоутихнет, ярая слава Рюрика далеко простерла соколиные крылья.

Они прохаживались взад-вперед в соседней палате. Некоторыегости, покинув стол, тоже шушукались кучками, остальные пировали по-прежнему,холопы носились со всех ног, таскали сладкое.

Гостомысл сказал внезапно:

— Вон к нам направляется Прибыслав, у него нюх на всеновое. На днях его жена сбежала с хлопцем, который служил у него приказчиком.

Прибыслав, осанистый мужик с разбойничьими глазами и серьгойв левом ухе с крупным диамантом, поклонился еще издали:

— Гостомысл, что будем делать с твоим сном?

— Счaстье тебе, Прибыслав, — ответил Гостомысл сдостоинством. — Слышал я, женка твоя сбежала с приказчиком?

— Не жалко, как раз собирался его увольнять. Ты лучшескажи, будешь Рюрика звать на княжение аль нет? Твой сон ведет к тому!

Гостомысл бросил на Олега многозначительный взгляд, и тотневольно восхитился купчиной, который так молниеносно выстроил цепь причин иследствий.

— Не знаю, — ответил Гостомысл с напускнымравнодушием. — А что?

— Да вроде бы нам чужаки ни к чему, — сказалПрибыслав сердито. — Набегут всякие! С ними же совсем не будет жизничестным людям!

— Так то честным... Тебе-то что?

Прибыслав оскалил желтые зубы, однако сказал уже болеемирно:

— Но ежели чего, дай знать. Рюрик не совсем чужак, но сним явятся чужаки. Я хочу знать заранее, это мой город!

Он подмигнул хитро, быстро отошел в сторону. Гостомыслпроводил его долгим взглядом, шепнул Олегу:

— У него двенадцать постоялых дворов, тридцать двекорчмы, табуны коней на выпасе, склады ломятся от овса... Да он за Рюрика свойском обеими руками! Нигде выгоду не упустит. И с бабами везет старому черту.

— Но... от него же сбежала жена?

— В том и везение!.. Другую возьмет, получше. Еслизахочет.

Гостомысл ухмыльнулся, на миг став похожим на удалогоушкуйника, каким Олег его знал полста лет тому.

— Отдыхай, отче... Ты ведь постарше меня? Я даже непытаюсь узнать на сколько — оторопь берет. Голова кружится, будто заглянул вбездну. Отдыхай, а я переговорю с боярами. Кого-то все одно придется звать накняжение: то ли киевского князя, то ли хазарского кагана. Есть такие, что хотятнемецких рыцарей, свеев. Нужна сила, дабы защитила Новгород!

Внизу гулял и гремел весельем нижний поверх терема и дажевесь двор. У Гостомысла ежели гуляют гости, то гуляют и холопья. Пляски, песни,веселые гудошники; кто-то вывалился на крыльцо, грубо ткнув Олега, пышущийрумянцем, разгорячившийся от обильной еды, хмельной, начал шумно мочиться прямос крыльца. Олег дал по шее, и гуляка рухнул лицом в парующую лужу.

Над головой выгибался купол темно-синего неба. Звезды гореличастыми россыпями, кучками, словно далеко-далеко у походных костров собралосьогромное воинство. Ворота были распахнуты, пьяный народ шлялся в обнимку. Оралипесни, во двор заходили с улицы. Олег постоял на крыльце, неслышно отступил втень. Он пока не знал, что не понравилось ему во дворе, но отодвинулся ещечуть, быстро присел.

Сбоку сухо щелкнуло, в ухо больно ударила отлетевшаящепочка. Олег издал короткий стон, повалился через порог, высоко вскинув ноги.В тени сразу отполз, приподнялся на корточки, опустив ладони на рукоять ножа.

В тереме играла музыка, на разные голоса орали песни. Ккрыльцу никто не бросился, даже не прошел вроде бы мимоходом. То ли решили, чтоубит, то ли стрелок был непрост, знавал трюки. Олег напряженно вслушивался ивсматривался, мышцы заныли от напряжения.

Вдруг во дворе среди гуляк, разрисованных повозок,скоморохов появилась маленькая женщина в мужской одежде. На широком поясе,подчеркивающем ее тонкую талию, висел узкий кинжал. Она огляделась, словно ищакого-то, быстро прошла к терему. Олег отодвинулся глубже в тень, чтобы онаоказалась на полном свету от масляных светильников.

Она перешагнула порог, остановилась. Олегу показалось, чтоона шарит взглядом по деревянному полу, но нагнуться не решается. Ее лицо всееще оставалось в тени. Олег неслышно зашел с другой стороны, внезапно положилруку ей на плечо.

Она резко обернулась, вскрикнула. Свет бил прямо в лицо, онапобледнела, ее брови взлетели. Ему показалось, что в черных глазах промелькнулужас.

— Ты ждала кого-то другого? — спросил он быстро.

— Как ты меня напугал... — прошептала она. —Разве ж можно так!

— Так можно, — ответил он. — Или под тобойуже лужа?

Он вывел ее на крыльцо, держа за плечи, кивнул на торчащуюстрелу:

— Дай-ка ее.

Гульча с недоумением взялась за стрелу, дернула, потомдернула сильнее, негодующе фыркнула, ухватилась обеими руками, уперлась ногой вдверной косяк и рванула изо всей дури. Олег успел подхватить — кувыркнулась бычерез спину. Она протянула ему стрелу, глаза ее были непроницаемы. Олегпотрогал ногтем застрявшие в железных заусенцах древесные волоконца. Гульчамогла притвориться, что дергает изо всех сил, но стрела действительно былапущена очень сильной рукой.