Дама чужого сердца - Наталия Орбенина

Мисс Томпсон, видимо, тоже задумалась. Оба невольно смутились, точно поняли скрытые желания каждого.

А она славная! Умная, наблюдательная, деликатная. Добрая…

– Да, удивительно, как распоряжается нами судьба! – нарочито громко заговорил Сердюков, чтобы прогнать неловкость возникшего молчания. – Ведь мы с вами знакомы давненько! Помните, когда вы служили в доме, опять же, писателя Извекова и его жены артистки Горской!

– Как не помнить! Это и было не так давно… Сусанна, ради бога!

Мисс Томпсон бросилась вперед по дорожке, потому как дитя снова упало, расшалившись без надзора.

Обратно она вернулась уже с девочкой за руку и непроницаемым видом. Ей было совестно, она отвлеклась на досужие разговоры и не уследила за ребенком.

– Барышня, только неугомонные непослушные мальчики носятся как угорелые! А вам надобно себя блюсти и ходить чинно. Берите пример с вашей воспитательницы! – нарочито серьезно произнес Сердюков.

Девочка потупилась, но лукавая улыбка гуляла на ее разгоряченном личике.

– Прелестное дитя! – не удержался полицейский. И тотчас же с горечью подумал о том, что девочка осталась единственным ребенком у несчастной матери. Видимо, мисс Томпсон подумала так же, потому как тяжко вздохнула. Чуткий следователь понял, что можно вернуться к неприятным темам.

– Как славно, Эмма Ивановна, что вы живете в доме Крупениных как родная. Вы знаете все привычки и особенности членов семьи. Скажите, Соломон Евсеевич и пауки – что тут может быть?

– Ничьего особенного. Он их боялся очьень. Смешно для взрослого господина. Даже в обморок мог упасть.

При других обстоятельствах мисс Томпсон позволила бы себе, может, чуть посмеяться над фобиями издателя, но теперь она сказала это серьезно. Правда, не понимая, как это может помочь следствию.

– А знаете, – вдруг вспомнила гувернантка. – Ведь Юлия Соломоновна даже использовала это забавное обстоятельство, – она запнулась в смущении, – в одном из своих романов. Да, я ведь их всех прочитала. Почти наизусть знаю!

И тут она замолчала, словно ее пронзила догадка. Следователь остановился и напряженно ждал.

– Героиня, желая отомстить неверному лубовнику, положила в его ложе мешочьек с пауками.

Она сказала и охнула.

Сердюков быстро нагнулся и поцеловал ей руку.

– Вы умница!

Она покраснела и прижала руку к груди.

Однако, не одна ты, матушка, хорошо знаешь творчество божественной Юлии!

Зима промчалась стремительно. Но, увы, горечь утрат и боль не проходят так же быстро, как тает снег под весенним солнцем. За окошком стучала капель, сосульки искрились на солнце и переливались всеми цветами радуги.

Мисс Томпсон, сторонница здорового воспитания, водила Сусанну на прогулку в любую погоду. А уж в такой солнечный день сам бог велел. У парадной двери она встретила следователя Сердюкова. Она знала, что он придет нынче, хозяева его ждали, и посему нарочито медленно собирала девочку на прогулку, надеясь ненароком свидеться с полицейским. Тот памятный разговор не выходил у нее из головы. Она ждала хоть какого-либо продолжения знаков внимания. Но тщетно.

И вот теперь под сияющим весенним солнцем, среди звона капели, она снова увидела его и вся просияла. Константин Митрофанович смутился, как гимназист на первом свидании. Он учтиво поклонился.

– Снова на прогулку?

И все засмеялись.

– Я был бы вам чрезвычайно признателен, если бы вы уделили мне немного времени. Ваша наблюдательность сильно помогла мне в этом непростом деле!

– Вы хотьите позвать менья служить в полицию? – мисс Томпсон лукаво улыбнулась. В это мгновение она показалась Сердюкову самой прекрасной из женщин.

– Сударыня, – он чуть говорил с расстановкой, словно подбирал слова. – Неужели нам совсем нечего сказать другу другу, нежели как о преступлении?

Она хотела ответить, но в это время дверь распахнулась, и швейцар прогремел:

– Пожалуйте, ваше высокоблагородие, господа ждут-с!

Сердюков поспешно поклонился, она ответила кивком головы, в котором читалась досада.

В большой гостиной квартиры Крупениных полицейского ожидали хозяин дома, его жена и теща. В последнее время Савва Нилович почти не бывал дома. Он целыми днями пропадал в конторе, потому как вид убитой горем жены его сердце вынести не могло. А помочь ей он был не в состоянии. Ведь протянуть руку помощи или сказать слово утешения может тот, кто крепок телом или духом. А если у самого сердце распалось на части, душа рвется вон, внутри все ноет и стонет! Чем залить этот пожар? Иные идут в кабак и там на дне стакана с зельем находят утешение. Крупенин пробовал, да без толку. Выпил стакан водки, только еще хуже стало. Нет, надобно искать иной путь утешения душе…

Юлия пыталась вернуться к писательству. Но ни слова, ни строчки. Она подозревала, что так случится. Ее покинул певец слова Эмиль. Исчез мрачный покровитель – Черный человек. Голова была совершенно пуста. Ни образов, ни мыслей, ни чувств. Совершенная, пугающая пустота.

Что ж. Это знак. Знак того, что теперь не надо выбирать. Осталось в жизни только одно, что и предначертано природой. Вернись к себе – жене, себе – матери. Судьба жестоко научила тебя, матушка! Вот и усвой ее уроки!

В один из дней Юлия вроде как проснулась, очнулась и обнаружила, что дом пуст. Раиса Федоровна вся в делах издательства, как раньше, бывало, Соломон Евсеевич. И, надо сказать, у нее все получалось. Правда, за все это время она ни разу не напомнила дочери о том, что неплохо бы продолжить писать для «Словес», точно и не было там романов Юлии никогда.

Сусанна окружена заботой мисс Томпсон, они то в детской, то на прогулке, словом, матушка им и не нужна вовсе.

А Саввы нет. Проснулась утром, его уже нет. День клонится к ночи, а его еще нет. Если и промелькнет, то мимоходом, ненароком. Чмокнет в лоб, скажет два-три слова, и уже за порогом.

Юлия решила непременно переговорить с мужем. Но в тот самый миг, когда она собралась с духом, пришел посыльный от Сердюкова.

– Господа, вы, вероятно, уже отчаялись надеяться, что полиция в состоянии прояснить происшедшие зловещие события. Но именно сегодня, господа, у меня есть для вас хорошие новости!

Следователь прохаживался по паркету гостиной. Солнце играло на блестящих натертых половицах. Юлия следила за шагами полицейского. У нее не было сил смотреть ему в лицо. Она даже не могла понять почему. Вот сейчас эти тонкие губы произнесут какой-нибудь ужас… Так и есть.

– Я, судари мои, постараюсь быть понятным. У нас есть несколько событий, которые, мы подозреваем, являются преступлениями. Смерть мальчика. Поджог флигеля и гибель господ Иноземцева, Перфильева и натурщицы. Преследования Черного человека. Есть ли между ними связь? Возможно! И кто же преступник или преступники? Кому интересно губить всех, притом что один из погибших – ребенок?