Полуночник - Дебора Хьюитт

Спустившись с последней ступеньки, Алиса очутилась во внутреннем дворике. Возле ствола, вросшего в землю в полуметре от ее ног, вздувались, ломая напольную плитку, корни: вылезая на поверхность, они через несколько метров снова уходили под землю.

Вокруг молча ходили-бродили люди. Кто-то присаживался на пол, кто-то прислонялся к книжным шкафам в нишах, и все без исключения зарывались носами в книги. То тут, то там высились рукописные манускрипты и журналы, небрежно сложенные в стопки. И везде витал дух научно-упорядоченного хаоса. «Библиотекари… Все они одним миром мазаны», – подумала Алиса.

– Но как случилось, что внутри аббатства выросло дерево? Или… оно выросло под ним?

– Его посадила Миэликки.

Алиса закрыла глаза. Запах свежей земли, горьковатой коры и молодой листвы защекотал ей ноздри. В ушах зазвучал напевный голос скрипки, наигрывавшей мелодию, которую она слышала в Чертоге Миэликки. Сколько же времени утекло с тех пор?.. Ей припомнилось изумленное лицо Ронана Бишопа в то мгновение, когда начала оседать крыша во дворе, где проводились собачьи бои, и его крик: «Что ты наделала?» Господи, как же ей хотелось узнать, не по ее ли велению треснула балка и вдребезги разлетелся цветочный горшок с бегонией, не по ее ли велению в половицах ее комнаты выросла ветка и проклюнулся росток. Как же ей хотелось понять, есть ли в ней наследие Миэликки и может ли это наследие помочь ей спасти Джен. А что там об этом думает Кроули – не важно.

– Я знал, что тебе понравится, – ухмыльнулся Август. – Это особое дерево.

– Разумеется.

– Да нет же, оно и вправду особое. Разные народы называют его по-разному, но только в Грачевнике оно известно под своим древнейшим именем. Первым именем. Это Арбор Суви. Древо Лета, более известное как Древо Жизни.

– То самое Древо Жизни?

– Ага. – У Алисы перехватило дыхание. – Ты его чувствуешь? – спросил Август. – Говорят, люди с наследием Миэликки слышат сердцебиение дерева.

Алиса подошла ближе к величественным корням, сплетавшимся в узлы по всему двору, и замерла с трепещущим, полным надежды сердцем, но… ничего не услышала.

Разочарованная, она отступила. Может, она вообразила свое родство с Миэликкой только потому, что ее навыки птицелова оказались довольно-таки эфемерными?

– Эй, не вешай нос, – приободрил ее Август и двинулся к одному из небольших проходов, вьющихся вокруг дерева. – Я же не сказал, что все, вхожие в Чертог Миэликки, слышат сердцебиение дерева. Давай-ка я покажу тебе кое-что еще.

– Август, – покачала она головой, – я думаю, нам следует уйти. Здесь слишком людно, и если Ищейки…

– Хватит ныть и двигай за мной, – скомандовал он и натянуто улыбнулся. – Возможно, там, впереди, тебя ждет такое, что всколыхнет твои разум и чувства похлеще, чем Арбор Суви.

Алиса неуверенно вздохнула.

– Разве «арбор» – это не «дерево» на латыни? А я-то думала, здесь все помешаны на финском…

– Ну да, но Англия – и «потусторонняя», и здешняя – это мозаика. Кусочек культурного наследия одной нации – там, кусочек исторического влияния другой нации – тут. Все народы, когда-либо ступавшие на нашу землю: саксы, норманны, римляне – оставили свой след в нашем языке…. – Август усмехнулся и гордо ткнул себя в грудь. – Фанат истории.

– Магистр истории, – принужденно улыбнулась Алиса.

– Серьезно? – восторженно округлил глаза Август. – Это – судьба.

Проход снизу доверху был заставлен полками с книгами и небрежно стянутыми шпагатом рукописями, кипами громоздившимися друг на друге. Там были книги, облаченные в деревянные переплеты, и книги, любовно, вручную, обтянутые кожей и шелком; книги, тисненные рамками с орнаментом и золочеными обрезами, и книги, с раскрашенными от руки витиеватыми обложками. Однако их, похоже, никто не читал, и пожелтевшие от времени страницы покрылись толстым слоем пыли.

– Пока ты на хорошем счету, бери и читай сколько влезет, – пояснил Август, – но стоит тебе порвать страницу или вовремя не вернуть книгу – уф…. Библиотекари с тебя семь шкур спустят. Так что – гляди в оба.

Алиса с жадностью всматривалась в названия книг, ведя пальцем по искусно выделанным корешкам. «Порталы Гебридских островов», «Канцлер Уэстергард: жизнь есть служение», «Энциклопедия древесных пород, составленная Джагатсингх-Кэрролл»…

– Неужели я смог зайти так далеко? – вдруг воскликнул Август и озорно поглядел на Алису.

– Ты о чем? – Алиса оторвалась от созерцания книг.

– Мое первое настоящее свидание. Раз-два и – в дамки!

– Никакое это не свидание!

– Да ладно! Твои глаза говорят мне «да». Раз-два и – в дамки!

– Ты ошибаешься. Это – не свидание.

Август, словно простреленный навылет, прижал руки к сердцу и картинно закатил глаза.

Проход внезапно расширился, и перед Алисой возникла пустая круглая зала. Из устланного серым камнем пола выглядывала табличка: «Осторожно: светлячки». Алиса запрокинула голову и увидела густой рой светлячков, озарявших своим светом изогнутые стены.

– Что это? – поразилась Алиса.

На стенах залы висели тяжелые гобелены – огромные вылинявшие полотнища, лишь местами сохранившие изначальную яркость вплетенных в них нитей. Идущую по краям кайму украшали геометрические узоры, а на самом верху гобеленов проступали рунические знаки, накрепко вшитые в плотную грубую ткань.

– Наши семейные деревья, – похвалился Август. – Берут начало с четырех основателей Грачевника. Видишь имена тех, кто входит в Чертоги? – Август указал на едва различимые буквы на одном из узорчатых ковров: – Думаю, их вшили, пока ткали сам гобелен. Но ткань так прохудилась, что теперь вшивать имена нет никакой возможности. Вот их и перестали добавлять.

Алиса присмотрелась: вышитые имена заменили маленькие тусклые бумажные карточки, крепившиеся булавками к ткани. – Никто больше не добавляет свои имена. Светлячки не дают подойти к гобеленам. – Август вздохнул. – Единственное, что тут можно потрогать, – это книги.

– А чей это гобелен?

Окинув Алису насмешливым взглядом, Август повернулся к старинной темно-голубой шпалере с бледно-алой каймой. Вверху шпалеры виднелась изогнутая линия, напоминавшая волну, и примитивная лодочка, вышитая в той же манере, в какой троглодиты каменного века выбивали на стенах пещер свои петроглифы.

– Этот? Ахти, Повелителя воды. Полагают, что он воспроизвел Темзу или каким-то образом перенаправил в Грачевник некоторые ее потоки.

– Интересно, – проговорила Алиса.

– А это – гобелен Пеллервойнена. Он спроектировал город и создал порталы…. И, вероятнее всего, он был по уши влюблен в Миэликку. А вон там – гобелен Ильмаринена. Ходят слухи, что его праправнуком являлся достославный Томас Фарринер[11], который жил да был себе в Лондоне, а потом спалил его дотла. Ну а последний гобелен… – Август секунду помолчал, затем махнул рукой на зеленую шпалеру, – принадлежит Миэликки. Помимо прочих свершений, о которых ты наверняка более чем наслышана, она посадила это грандиозное дерево. Думаю, его с полным правом можно назвать Мировым деревом. Это дерево вдыхает жизнь в наш Грачевник. О нем ходит множество легенд, но все легенды, которые только можно услышать за этими стенами, зародились здесь, в своей колыбели…