Великий князь - Алексей Кулаков

Два стременных стрельца быстро выволокли из Грановитой палаты поникшего боярина. Вслед на ними уплыли и накрытые рогожками блюда, провожаемые множеством взглядов, в которых равными долями смешивалось разочарование, вожделение и жадность. Увидев, как дворцовые служки начали сноровисто подставлять шелковые подушечки под царские регалии и уносить их прочь, все поняли, что совет правителя со своими слугами верными на сегодня окончен:

- Великий государь решил, и Дума боярская на том приговорила!

Оставив державных мужей гадать, кто именно настучал на чрезмерно разговорчивого воеводу, великий князь Московский величаво проследовал в свои покои - только там позволил себе тихий довольный смех. Все получилось так, как и задумывалось - и даже лучше того! Умница Митька сделал так, чтобы Федоров-Челяднинин (пусть и в своем кругу) распустил язык сверх всякой меры и решил бежать от неминуемой расплаты; загодя подготовленный доносчик все запомнил и в точности описал; ну а он сам легко завершил начатое сыном - причем с полного согласия Думы. Красота!..

- Эй, кто там есть!

В открывшейся двери на секунду мелькнуло лицо Бориски Годунова - а затем в Кабинет потянулись стольники, подгоняемые кравчим. Пироги с вязигой, борщ со сметаной и чесночными пампушками (недавняя сыновья придумка!), цыпленок под нежнейшим соусом "майонез" и совсем немного вина... Немного, потому что властителя Северо-Восточной Руси еще ждала важная встреча с посланцами промосковской партии в Литве. То есть с великим гетманом литовским Григорием Ходкевичем, подканцлером Остафием Воловичем, подскарбием и писарем литовским Николаем Нарушевичем, и воеводой киевским князем Константином Острожским. Первые трое имели стойкую репутацию сторонников Москвы, четвертый в своих политических пристрастиях еще не определился - но все они были едины в своем желании остановить набирающие силу и размах набеги степных людоловов, буквально опустошающих окраины Юго-Западной Руси. Еще им не нравилось затянувшееся безвластие и связанный с этим разброд и шатания среди мелкой шляхты и бояр, высокомерные поучения и угрозы польской магнатерии... Причин для недовольства хватало. Впрочем, были и положительные моменты - к примеру, им всем очень нравился царевич Димитрий как новый Дукс Литуания.

- Боярин Басманов просится до великого государя!

Выслушав короткий доклад и отослав ближника, Иоанн Васильевич уселся в удобнейшее кресло за своим столом и принялся ждать время до прихода литовских гостей. А чтобы не было так скучно, глава Московского дома принялся вспоминать последние вести из Польши. Коих, собственно, было ровно две: во-первых, прямо перед выборами нового короля заболела принцесса Анна Ягеллонка. Причем эта хворь была подозрительно схожа с той, что в свое время отправила в мир иной ее венценосного брата. Конечно, слово "отравили" вслух никто не говорил... Но думали об этом все без исключения - заодно следуя в своих размышлениях древней римской формуле "ищи, кому выгодно". Пока получалось так, что за не очень почетное звание отравителя конкурировал Юхан Ваза - брат шведского короля и законный муж Катарины Ягеллонки. И князь Трансильвании Янош Сигизмунд, мама которого тоже приходилась родной сестрой покойному хозяину польского трона. Остальным претендентам смерть принцессы была не столь выгодна, а то и вовсе не нужна. М-да.

А второй новостью, изрядно порадовавшей (и насмешившей) все соседние страны, был громкий скандал, разразившийся в ходе подготовки интеррексом Польским элекционного сейма. Гнезинский архиепископ Якуб Уханьский решил проверить содержимое казначейских сундуков, дабы как можно конкретнее отчитаться сенату и новому законно избранному Рекс Польна. Наверняка он сильно сожалел о этой своей затее - потому что в ходе проверки королевской казны быстро обнаружилась, что она "похудела" против ожидаемого размера на целых четыреста пятьдесят тысяч талеров. Плюс исчезли две трети фамильных драгоценностей династии Ягеллонов, малый столовый набор из золота на двенадцать персон, два десятка коротких клинков, каждый из которых был подлинным произведением искусства и - большая часть личного архива покойного короля. Казначей на все вопросы предъявлял соответствующие письма-распоряжения, написанные королевским секретарем и заверенные подписью и личной печатью Сигизмунда Августа Второго. Вызванный к сенаторам кардинал-епископ Хелма и Вармии подтвердил, что да, подобные документы он составлял и передавал казначею - и даже сопровождал королевское имущество на пути к его законному владельцу. Но как (а главное куда) потом все делось, Станислав Гозий был абсолютно не в курсе. Зато католический иерарх смог-таки частично прояснить судьбу пропавшего архива - рассказав, что лично упаковал его в три больших шкатулки и доставил... Правильно, своему безвременно почившему королю.

- М-да, заварил Митька кашу.

Хохотнув, счастливый глава большого и дружного (мачеха не в счет) семейства уставился взглядом на первую работу маэстро Якопо Робусти - большое полотно в красивой резной рамке. Сам он изображен на своем любимом троне, чуть усталым от державных забот. У колен пристроилась красавица и вечная егоза Евдокия, на левый подлокотник слегка присел преувеличено-серьезный Ванька, на правом привалился к отцу задумчивый Федька - и позади всех его первенец и наследник Дмитрий, облокотившийся на спинку отцовского трона. По-домашнему расслабленный, мягко улыбающийся своим родным и возможному зрителю. Одним словом, хорошая картина получилась, душевная. Да и остальные работы у Якопки Фрязина удались: к примеру, рисованный вторым (и полностью по описаниям современников) портрет великого князя Василия Ивановича. Сам-то он батюшкин облик не помнил, потому что ко дню его кончины самому едва-едва три годика исполнилось. Еще одной картиной стала парсуна покойной любушки Анастасии, которую Иоанн Васильевич вспоминал постоянно - и в молитвах своих, и в мыслях. А временами он по своей Настеньке просто скучал...

- Великий государь.

Встрепенувшись и отбросив прочь накатившую было хандру, царь разрешающе кивнул верному подручнику и советнику Лешке Басманову, позволяя войти послам и остальным ближникам. Терпеливо выслушал положенные славословия, заодно приглядываясь к знатным литвинам (которые сами незаметно разглядывали непривычную обстановку и мебель царского Кабинета), и быстро прокрутил в голове всю цепочку взаимных условий. Собственно, эта встреча завершала целый месяц негласных переговоров, (на которых посольские дьяки братья Щелкаловы проявили себя с самой лучшей стороны) и он просто должен был подтвердить все достигнутые договоренности. За себя, и за своего старшего сына.

- Поклянется ли государь Димитрий Иванович подтвердить все привилеи, править и судить согласно Второму статуту?

- Да.

- У Великого княжества Литовского сохранится свое войско, своя казна, свой суд, своя Верховная Рада.

- Да. Но!..

Литвины моментально насторожились.

- Порубежники, что освободятся от охраны разделяющих нас границ, должны усилить полки, стерегущие Дикое поле. Как с вашей, так и с нашей стороны.

Григорий Ходкевич быстро переглянулся со всеми остальными переговорщиками.