Великий князь - Алексей Кулаков

- Кхм!

Намекающе кашлянув и оглядевшись по сторонам (но так и не увидев желающего выступить первым), Иван Бельский вздохнул и поднялся, опираясь на свой посох.

- Я думаю так, великий государь...

К сожалению, речь князя-мыслителя оборвалась в самом начале. Причем не просто так, а по вине постельничего дьяка Бориски Годунова, торопливым шагом подлетевшего к царю. Повелитель Московии (которую в европейских землях повсеместно начинали именовать Русским царством) милостиво склонил свой слух к верному слуге - тут же потемнев лицом и махнув страже.

- Сюда его!..

Когда дюжие стременные стрельцы втащили в Грановитую палату седовласого боярина Федорова-Челяднина, многие думцы не скрываясь поморщились, словно от сильной зубной боли. Потому как престарелый воевода умудрился вынуть из карманов партии "традиционалистов" ни много ни мало - аж двадцать тысяч рублей!!!

- Иудушка!..

Разумеется, он эти деньги у них не крал, и никого ни грабил. И уж тем более не предавал! Просто Иван Петрович хорошо посидел в кругу своих старинных друзей, поминая уход из жизни владыки Макария - и где-то после третьего кубка стоялого меда высказал приятелям кое-какие мысли о великом князе, забирающем все больше и больше власти в свои руки, да о попрании им заведенных славными пращурами установлений и порядков. О худородных, не по чину возвысившихся при дворе. Про Конец света, неминуемо приближающийся... Много о чем говорил гостеприимный и хлебосольный хозяин своим старым, и не раз проверенным товарищам. И посидели они тогда ох как хорошо!.. Только вот наутро следующего дня пожаловал к нему в гости глава Сыскного приказа Скуратов-Бельский, и начал вопросы задавать - разные, но все как один очень неудобные. Соврать бы псу царскому, так Малюта грамотку с доносом на него показал да заметил мимоходом, что в ней все его речи крамольные доподлинно записаны. Ответить правдиво? Тогда одна только дорога и останется, на плаху. В общем... Отбрехался кое-как Иван Петрович, и в ту же ночь решил перебраться в Литву, а то и королевство Польское - от катов и дыбы подальше, к спокойной жизни поближе. Да вот незадача, собственный конюх оказался гнусным предателем!..

- Ну что, Ивашка. Хорошо ли прогулялся, вдоволь ли набегался?

Старательно разглядывая затейливый узор каменного пола, опальный боярин на государев вопрос скромно промолчал. В первый раз все было проще и понятнее: его поймали, скрутили, и со всеми ближниками определили в те самые застенки, которых он тщился избежать. Однако родня и друзья-соратники Федорова-Челяднина в беде не бросили, устроили большое челобитье великому князю - даже нового митрополита московского и всея Руси владыку Филиппа попытались сподвигнуть на заступническое слово!.. В общем, принудили-таки царя отпустить слугу своего верного - ну, оступился он чуть-чуть, с кем не бывает? Правда отпустить не насовсем, а под залог до конца дознания - и даже назначенная сумма "традиционалистов" не смутила. Кинули клич среди своих, понемногу скинулись, да и внесли в царскую казну без малого сто пудов серебра. И какой черт дернул его бежать во второй раз?!! Только из Москвы и успел выехать...

- Молчишь?

Тридцатидевятилетний правитель встал со своего трона, отделанного резными пластинами слоновой кости, и брезгливо ткнул носком расшитого жемчугом сапога в излишне языкастого подданного.

- Виноват, великий государь!!!

Усевшись обратно, Иоанн Васильевич огладил густую бородку и с неподдельным интересом уточнил:

- Значит, признаешь, что хулил достоинство государьское, лаялся на меня и наследника моего всячески?

- Не было такого! Я хоть и пьян был, но такого говорить не мог!..

- Не было, говоришь?..

Унизанные тяжелыми перстнями пальцы нетерпеливо прищелкнули, призывая Скуратова-Бельского зачитать вслух избранные места из трудов неизвестного доносчика.

- Кхм. А тако же называл князя Скопина-Шуйского трусливым мздоимцем, до великого государя милостей жадным!..

Запнувшись и пробежав глазами с десяток строк, рыжеволосый приказной боярин довольно бойко продолжил:

- Мстиславские же все как один клеветники подлые.

Мало кто приметил, как на пару секунд побледнел князь Александр Горбатый-Шуйский. Побледнел, потому что это были конкретно его слова!

- Обзывал Малюту и обоих Басмановых шавками подзаборными, коим лишь в навозе самое и место. Говорил, что великая княгиня в покоях затворяется и творит дела непотребные со своими боярынями и челядинками, а царевич Федор без ее догляда словно трава сорная растет. Невместными занятиями развлекается, водит дружбу с сынком Якопа Фрязина. Да с златокузнецом Елисейкой с царских мастерских разговаривает, словно с ровней - и оттого это, что в царевиче-де кровь его матери сказывается...

Подскочивший окольничий Никита Романович Захарьин-Юрьев прожег взглядом боярина, хаявшего доброе имя их покойной сестры, и сдавленно прорычал:

- Сам шавка поганая!!!

Переждав оживленный обмен мнениями в Боярской думе, царь с нехорошим интересом осмотрел изменщика.

- Оговорили меня, великий государь, как есть оговорили!

Выслушав вполне убедительные оправдания, московский властитель демонстративно задумался - ведь и в самом деле, говорить такие вещи вслух мог только напрочь скорбный умом. То бишь юродивый. А таковых среди осторожных и хитроумных придворных не водилось никогда. Попросту не выживали.

- Что скажете, думные бояре?

Представители знатнейших и богатейших родов, без согласия которых ни один родовитый не мог лишиться головы - все как один показательно молчали, предпочитая осторожно выждать. И уж точно НЕ собираясь защищать и поддерживать распустившего язык неудачника!

- По приезду наследника моего из Тулы, и при всей Думе - ты, Ивашка, принесешь ему крестоцеловальную клятву в том, что тебя оговорили. Тогда будем судить клеветника-досчика... И тебя, но только за то, что в Литву сбежать хотел. Верно ли я говорю, бояре?

Думцы поддержали такое на диво мягкое и справедливое решение тихим гулом согласия. Не все, правда - окольничий Захарьев-Юрьев упрямо промолчал, явственно затаив злобу на Федорова-Челяднина.

- Что молчишь, Ивашка. Неужели с чем-то не согласен?

По-змеиному улыбнувшись, Иоанн Васильевич вкрадчиво осведомился:

- Или крест целовать не хочешь, ибо правды за собой не чуешь?

Незаметно поежился князь Бельский, вспоминая свои ощущения от клятвы государю-наследнику Димитрию Ивановичу - а царственный судия, выждав целую минуту, объявил приговор:

- Помня прежние твои заслуги и труды, милую тебя от казни заслуженной. Однако видеть больше не желаю, а посему убирайся в Белоозеро и пребывай там за приставами. Все вотчины твои повелеваю забрать в казну - поелику давались они за службу верную и в кормление, а ты ныне подлый изменщик и хулитель царского достоинства. Пшел!