Гонка века. Самая громкая авантюра столетия - Николас Томалин

А вот «Теория относительности» Эйнштейна пришлась ему больше по вкусу. Вообще-то данную работу великого физика нельзя отнести к мистическим произведениям, но в понимании Кроухерста, регулярно читавшего и перечитывавшего ее, она понемногу приобрела черты трактата о чем-то потустороннем, тайном. Эйнштейн написал книгу с целью доступно, по мере возможности, донести суть своей теории до людей «с обычным образованием, соответствующим уровню вступительных экзаменов в университет», поэтому она не предполагала больших познаний в математике. Хотя, возможно, Эйнштейн немного преувеличил уровень интеллекта, который требовался для поступления в вуз, и в самом деле допустил, что читателю нужно будет проявить «достаточно большое терпение и силу воли». У Кроухерста они, конечно, были. Он делал пометки на полях и писал критические отзывы в Журнале № 2, имея целью, очевидно, продемонстрировать, что общая теория относительности вовсе не является таковой. Не стоит забывать, что из всего, имевшегося на борту «Teignmouth Electron», эта книга была одним из немногих средств, способных занять ум. Кроухерст сделал «Теорию» своим евангелием. Так читают семейную Библию до посещения общественных библиотек и лавочек с дешевыми изданиями в мягкой обложке. И как религиозный фундаменталист старой формации цепляется за некоторые выборочные пассажи из Библии, вырывая из контекста и вкладывая смысл, не содержащийся в них, так Кроухерст стал находить в тексте Эйнштейна глубокие мысли, преисполненные космического откровения. Особенно сильное впечатление на него произвел один отрывок, где Эйнштейн писал:

На самом деле Эйнштейн всего лишь говорил о том, что слово «одновременность» временно будет употребляться в особом смысле, чтобы каждый ясно понял, в каком значении оно используется. Однако Кроухерст углядел в эйнштейновской фразе заявление, почти что равное завету Бога. Вот, подумал он, существо высшего порядка, которое может приказывать природе небес «по своей воле»! Он загнул уголок страницы и перечитывал это место снова и снова. В своих эссе он называл Эйнштейна не иначе как Мастер. Он увидел в уравнении E = mc² космическое откровение, эквивалентное христианской заповеди «Бог есть любовь».

В последующих эссе Кроухерст описал свое обращение в новую веру. По его словам, впервые прочитав определение Эйнштейна об одновременности, он подумал, что физик просто дурит людей.

Это был исключительно религиозный подход к пониманию теории Эйнштейна. Кроухерст готов был отказаться от библейского фундаментализма секты Свидетелей Иеговы, сторонницей которой была его мать, но моряку нужно было другое евангелие, чтобы заполнить образовавшийся вакуум. Его теории, построенные вокруг книги Эйнштейна, сыграют впоследствии важную роль в развитии бредовых состояний и прогрессировании психического расстройства яхтсмена.

Мы оставили участников гонки века в тот момент, когда Нокс-Джонстон (теперь уже несомненный призер главной награды регаты – «Золотого глобуса», предназначавшейся первому вернувшемуся яхтсмену) вышел на финишную прямую в Атлантике, а два тримарана вступили в борьбу за 5000 фунтов, обещанных моряку, показавшему самое короткое время. Фанаты Тетли, который, казалось бы, являлся несомненным фаворитом, претендовавшим на премию, были шокированы чудесным появлением Кроухерста. Хотя лодка Тетли была порядком потрепана, моряка побуждали и убеждали делать ставку на высокую скорость и поддерживать темп.

В «Sunday Times» в спешном порядке произвели новые подсчеты. Судя по прогнозам газетчиков, наметивших приблизительную дату прибытия Кроухерста, в характере продвижения «Teignmouth Electron» прослеживалась странная система. На ранних стадиях гонки его ожидали дома не ранее ноября 1969 года или даже отодвигали финиш на более позднее время. Но после грандиозного «скоростного рекорда» новая дата прибытия сдвинулась ближе – на 30 сентября, а потом еще дважды менялась: на 8 сентября (после отчета о «подходе» к островам Тристан-да-Кунья) и на 19 августа (после сообщения о том, что яхтсмен находится в Индийском океане). Теперь масштабные линейки показывали, что Кроухерст должен вернуться в Тинмут «самое позднее 8 июля».

Общее время, затраченное Кроухерстом на путь до мыса Горн, как все думали, было на две недели меньше, чем у Тетли. И хотя последний с тех пор достаточно уверенно продвигался вперед по Атлантике, все ожидали, что новый «возрожденный» Кроухерст не отстанет от него и будет демонстрировать схожие показатели. Ни одна живая душа, за исключением жалкой горстки циников, не думала, что Кроухерст может проиграть, и Родни Холворт – человек, который на протяжении всего времени верил в моряка из Бриджуотера, – был переполнен радостью и сиял от гордости за своего подопечного. «У Дональда есть все шансы стать одним из самых великих яхтсменов нашего времени», – говорил он.

На такие слова его вдохновила туманная радиограмма о каком-то «Диггере Рамрезе», полученная 9 апреля, после которой Кроухерст больше не передал о себе ни слова. Как и раньше, события в Англии развивались гораздо быстрее, чем того хотелось бы Кроухерсту. Давайте же вернемся на «Teignmouth Electron» и посмотрим, что происходило на борту тримарана 9 апреля, а также взглянем на гонку глазами Дональда Кроухерста.

После передачи депеши о «Диггере Рамрезе» Кроухерст три дня подряд сидел у радиоприемника, вертя ручки настроек, в ожидании ответа. Ему хотелось знать, не выдали ли его люди из Рио-Саладо и не был ли он замечен с борта какого-нибудь судна. Когда же ответ наконец пришел, яхтсмен облегченно вздохнул.

Было ясно, что его афера прошла незамеченной. Но с другой стороны, в депеше было мало информации. Означало ли это, что он отставал от Тетли по его действительной дате достижения мыса Горн или же по «общему затраченному времени»?[25] И что случилось с Муатесье? Кроухерст не мог выяснить все это немедленно. На несколько следующих дней он решил возобновить радиомолчание и даже не стал отправлять подтверждение о получении сообщения Родни.