Живой Журнал. Публикации 2007 - Владимир Сергеевич Березин

день, когда придорожные жители предаются всяческому веселью, забавляясь пляской, стрельбой из палёных стволов и драками с дальнобойщиками, а сейчас царила тишина.

Мы постучались в дом критика Иссыккулева.

— Входи, — сказал мне Иссыккулев, оглянувшись на брата — входи, москаль, и пусть не пугает тебя наша печаль; прости за стихотворную лучину, ты её поймешь, когда узнаешь её причину.

И он рассказал, что их отец, человек по фамилии Горчев, человек нрава беспокойного и неуступчивого, как-то снял со стены длинный турецкий кальян, и, накурившись и сказал:

— Я хочу поохотиться на поганого пса Алибекова (так звали местного бандита-чеченца). Ждите меня десять дней, а если я вернусь позже, не впускайте меня в дом.

В день, когда мы приехали, кончался срок, назначенный Горчевым, и мне было нетрудно понять волнение его детей.

То была дружная и хорошая семья. Журавлёв, был человек строгий и решительный. Брат его, Иссыкулев, был вспыльчив и резок. Жила с ними так же сестра, фантастическая женщина фантастической красоты. В ней, кроме этой красоты, во всех отношениях бесспорной, поражало отдаленное сходство с моей прекрасной дамой. И вот, мы все сидели во дворе за столом, на котором для нас были поставлены пиво и чипсы. Девушка играла в какой-то квест; её невестка готовила ужин для детей, игравших тут же в манеже; Иссыккулев крутил чёрный ус и что-то насвистывал, Журавлёв был озабочен и молчал.

В каждом углу избы стояла по конной статуе Святого Георгия с деревянным копьями в руках…

Вскоре я позабыл и о моих хозяевах, и о предмете их тревоги. Молчание продолжалось ещё несколько минут.

Но вот часы на бензоколонке медленно пробили восемь. Едва отзвучал первый удар, как мы увидели человеческую фигуру, появившуюся, как герои фантастического романа, прямо из леса. Это был высокий старик с лицом бледным и строгим; двигался он с трудом, опираясь на палку.

— Что ж это, — крикнул старик, — никто не встречает меня?

Но пастуший пёс, но едва только завидел Горчева, начал выть.

— Что с этим псом? — спросил старик, серчая все более. — За десять дней, что меня не было, неужто я так переменился, что собственный мой пес меня же и не узнал?

Пес, не переставая выл.

— Застрелить его! — крикнул Горчев. — Это я приказываю!

Журавлёв не пошевелился, а Иссыккулев со слезами на глазах взял отцовский автомат, и короткая очередь отбросила к забору несчастное животное.

Тем временем настала ночь, я хотел заснуть, но не мог. Журавлёв заснул и храпел так, что стены чуть не сотрясались. В эту минуту кашлянул ребёнок, и я различил голос старого Горчева, он спрашивал:

— Ты, малый, не спишь?

— Нет, дедушка, — отвечал мальчик, — мне бы с тобой поговорить.

— А, поговорить со мной? А о чем поговорить?

— Ты бы мне рассказал, как ты воевал с чеченцами!

— Я, милый, так и думал и принес тебе маленькую винтовку. Снайперскую!

— Ты, дедушка, лучше дай сейчас — ведь ты не спишь.

Мне словно послышался отрывистый глухой смех старика, а ребенок распахнул окно, а потом вскрикнул.

— Вставайте, вставайте! — закричал я что было мочи. Журавлёв проснулся.

— Скорей беги, — крикнул я ему, — он унёс мальчика!

Мы все вышли из дому и немного погодя увидели Журавлёва, который возвращался с сыном на руках. Он нашел его на трассе. Старик же исчез.

Я не мог заснуть, а когда сон начал туманить мне голову, я вдруг словно каким-то чутьем уловил, что старик приближается. Я открыл глаза и увидел его мёртвенное лицо, прижавшееся к окну.

Теперь я хотел подняться, но это оказалось невозможным — всё моё тело было словно парализовано. Пристально оглядев меня, старик удалился, и я слышал, как он обходил дом и тихо постучал в окно той другой комнаты. Ребёнок в постели заворочался и застонал во сне. Несколько минут стояла тишина, потом я снова услышал стук в окно. Ребёнок опять застонал и проснулся. Он встал, и было слышно, как открывается окно. Я вскочил с постели и начал стучать в стену — мгновенье спустя вся семья собралась вокруг ребёнка, лежавшего без сознания. Наутро он умер.

В ночь на третьи сутки после похорон ребёнка Горчев снова вышел из лесу, пришёл в дом и сел к столу.

— Отец, — твердым голосом произнес Журавлёв, — мы тебя ждём, чтоб ты прочёл молитву!

Старик, нахмурив брови, отвернулся.

— Молитву, и тотчас же! — повторил критик Журавлёв. — Перекрестись — не то…

— Нет, нет, нет! — крикнул старик.

Критик Журавлёв вскочил и побежал в дом к конному изваянию Святого Георгия. Журавлёв выдернул из рук святого осиновое копьё и ринулся на отца. Тот дико завыл и побежал в сторону леса с такой быстротой, которая для его возраста казалась сверхъестественной. Критик Журавлёв гнался за ним по полю, и мы скоро потеряли их из виду.

Уже зашло солнце, когда критик возвратился домой, бледный как смерть и.

Не взошло и солнце, а я уже набросил на плечи рюкзак, сел на попутный грузовик и продолжил путь.

Однако, это ещё не конец этой истории — проезжая по той же дороге через несколько месяцев на киевский Конвент «Портал», я узнал страшное — старик Горчев был похоронен, но успел высосать кровь у сына критика Журавлёва. Дура-мать впустила сына в дом — тут он набросился на неё и высосал всю кровь. Она же, в свою очередь, высосала кровь у меньшого мальчика, потом все вместе — у мужа, а потом у деверя.

Мучимый любопытством, я одолжил у местного продавца чупа-чупсов мотоцикл, и мне потребовалось с полчаса, чтобы доехать до деревни. То ли поддавшись чувствительным воспоминаниям, то ли движимый своей молодой смелостью, но я решил переночевать в доме критиков Журавлёва и Иссыккулева.

И вот, я соскочил с мотоцикла и постучал в знакомые ворота — никто не отзывался. Пришлось просто толкнуть створки и войти во двор. Оставив мотоцикл под навесом, я направился прямо в дом. Но уже войдя, боковым зрением, я увидел на заднем дворе всю компанию — страшного Горчева, который опирался на окровавленный кол, дальше вырисовывалось бескровное лицо критика Журавлёва, за ним был черноусый Иссыккулев. Все они, казалось, следили за каждым моим движением. Они, верно, ждали, что я лягу в проклятом доме спать.

"Пора убираться, — подумал я, — и чем быстрей, тем лучше". Мотоцикл мой ещё не остыл и завёлся мгновенно — однако вампиры не сразу встревожились. Я посмотрел, открыты ли ворота, вскочил в седло и дал газу.

Кажется, мое внезапное бегство сперва обескуражило их, так как некоторое время я не