Под другим небом - Эва Гринерс

— Эннет, что мне делать? Как Джастина найти? Я же не могу сидеть здесь и ждать его, ничего не предпринимая…

Эннет задумалась.

— Детка, ты не можешь не понимать, что это опасно. Если Кэтрин скрутила Джастина, значит, она тебя близко не подпустит.

— Вы знали, что между ними что-то есть, — не выдержала я.

Мисс Джеймс развела руками.

— Догадывалась, что что-то было. В любом случае сейчас это не важно, Наташа. Мы все знаем, что он тебя любит, и ты его — раз ты здесь.

— Так и что мне делать? — нетерпеливо спросила я.

— Ехать, — снова развела она руками. — Лорд Ангус считается благородным человеком, возможно, тебе стоит попасть лично к нему.

Тут она с шумом вздохнула, а затем посмотрела на свои руки, скрюченные артритом.

— Если бы мы могли помочь тебе…Разве что Доусон может отвезти тебя.

Я помотала головой:

— Нет, это долго. Я поеду верхом. Так будет быстрее.

Эннет укоризненно посмотрела на меня.

— Ты не должна думать только о себе, у тебя здесь дочь. Кто-то должен быть рядом, чтобы защитить тебя.

Пора было возвращаться к Феломене, чтобы не идти по темноте.

На прощание я снова крепко обняла Эннет.

— Дорогая, всё разрешится обязательно. Тебе придёт ответ, дай время. За Джастином ехать нужно, но не наделай ошибок, как в прошлый раз.

Она была абсолютно права. Я попрощалась и пошла быстро по дороге к усадьбе.

У Феломены всё было спокойно, девочки играли в саду. Я решила пойти посмотреть, прижились ли мои черенки.

Деревья уже отцвели, ветки выглядели очень здоровыми, крошечные завязи плодов уже можно было разглядеть в листве. Фанни-ма всё сделала как надо.

— Мамочка! — заметила меня Лиса и они с Дилли подбежали одновременно, обхватив меня с двух сторон. — Мы здесь останемся?

— Сегодня да, Лисёнок. А завтра возьмём Дилли и пойдем уже к себе домой.

— А сюда мы будем приходить? — обеспокоенно продолжила Лиса выяснение наших локаций.

— Конечно, детка, — подхватила я её на руки. Глазки у неё были сонными — слишком много впечатлений.

Дилли молча, с обожанием, смотрела на нас, а я вдруг заметила, как она повзрослела.

Жара спадала, послышался голос Фанни-ма, зовущий нас ужинать. И мы двинулись к дому.

Я подумала о Марии, которая сейчас была под другим небом одна, и вздохнула. Ну почему я каждый раз оставляю что-то очень дорогое для себя?..

И я сильно-сильно пожелала, чтобы оба дорогих моему сердцу человека оказались здесь, рядом с нами.

В усадьбе Олдина Ангуса царила атмосфера надвигающейся беды. И хотя внешне всё было спокойно, уравновешенно — словно на весь дом была наброшена серая удушающая вуаль.

Кэтрин отказывалась разговаривать с кем бы то ни было, кроме Джастина. Тот был с ней внешне ровен и заботлив. Помогал совершать туалет и мыться, приносил еду в спальню — его жена категорически также отказалась от услуг прислуги и горничных.

Возможно потому что слуги, не смотря на свою вышколенность, не могли сдержать ужаса в глазах при виде Кэтрин.

Она никак не могла обрести хотя бы тень прежнего вида, когда блистала своей русалочьей красотой.

Олдин предлагал попытаться помочь ей, однако первые же попытки закончились ничем — у Кэтрин начиналось что-то наподобии токсикоза, приступы были ужасающими. После тех попыток она и отказалась видеть отца и Маргарет.

Джастин же стоически выносил свою добровольно-вынужденную епитимью.

Если бы не Маргарет, Олдину пришлось бы совсем худо. Он мучился чувством вины и раскаянием. Он, взрослый, убелённый сединами, почтенный лорд, могущественный маг — с чего он взял, что можно было давать принимать дочери решение?

Сейчас он был убеждён, что у Кэтрин просто какое-то психическое нарушение, мания, одержимость. А он, старый дурак, хотел дать дочери свободу, не запрещая ничего.

Он невольно застонал вслух, вдавливая кулак в лоб.

— Олдин, не надо… — проговорила Маргарет, обнимая его голову и чуть покачивая, как успокаивают детей, — уже ничего не поделаешь. Пусть всё идёт, как идёт. Джастин рядом с ней, ты сам видишь — он даёт ей хоть какие-то силы, чтобы просыпаться каждое утро. Скоро пойдёт вторая половина беременности и ей может стать лучше.

Олдин со слабой надеждой внимал её убаюкивающим словам. Он чувствовал себя по отношению к Маргарет отвратительным потребителем, но не мог ни отпустить её, ни попросить остаться навсегда.

Хотя такой разговор возник между ними однажды, когда Кэтрин с Джастином уже вернулись.

— Марго, — нервно сказал тогда Олдин, побуждаемый страхом, что теперь она не захочет находиться в этой странной тяжелой атмосфере, которая только усугубилась с приездом молодоженов. — Марго, я наверное должен теперь просить тебя стать хозяйкой этого дома… — и замолчал, понимая, как убого звучат его слова, как это неблагодарно по отношению к ней.

Маргарет внешне легко и иронично усмехнулась:

— Олдин, твоё ключевое слово «должен» удивительно нелепый способ сделать предложение. Хотя, если ты хотел услышать «нет» — то в общем вполне рабочий.

— Марго, прости, ты же понимаешь, я не это хотел сказать, — Олдин готов был прямо сейчас покончить с собой от того стыда, который он сейчас испытывал перед этой женщиной, которая была достойна всего самого лучшего, но только не того, что происходило сейчас.

Маргарет смотрела вдаль, сощурившись по своему обыкновению. Ситуация была крайне неприятная — чем ближе они становились, тем невозможнее, как виделось ей, был их союз.

И лучше бы Олдин заткнулся сейчас, честное слово!..

Маргарет смолчала тогда, решила сделать вид, что этих слов она от него не слышала. Олдин трусливо и с огромной тайной благодарностью принял её этот великодушный жест.

Честно говоря, изо дня в день он надеялся, что Марго когда-нибудь придёт сама к нему в спальню, чтобы он смог решиться хоть на что-нибудь, и при этом чтобы она не подумала, что ею пользуются. Но Маргарет держалась исключительно в рамках своих границ.

— Джастииин… — голос Кэт прозвучал из соседней спальни, и он направился туда. Джастин жил в смежной. Двери между спальнями были всегда распахнуты, чтобы он мог слышать Кэтрин, когда был ей нужен. А нужен он ей был всегда.

Он забыл когда высыпался, когда с аппетитом ел, когда смотрел на небо, вообще, когда жил.

Сейчас он встал и прошел в спальню, откуда звала его жена. Джастину уже даже не казалось, что в его жизни есть что-то противоестественное — его мозг как-то странно принял всё происходящее.