Под другим небом - Эва Гринерс

Он должен был помочь ей в первые часы, а скорее всего дни, чтобы прийти в себя. Марк вспомнил, как переместил Наташу, и как им обоим было плохо. Если уж на то пошло, он не был таким уж отпетым негодяем, убеждал он себя. Однако, получалось плохо.

Он понимал, как она стремилась к тем, кого любит. И бесконечно уважал её за то, что она взяла — и отпустила. Ведь могла бы манипулировать, играть на своих чувствах и чувствах Наташи и Лисы. Но не стала. И сейчас готова была рисковать, лишь бы воссоединиться с ними.

— Марк, ну не медли, асссскуеросо!

Марк усмехнулся — ругательства на разных языках он знал. Сейчас он думал о том, куда им с Марией податься, чтобы ему не пришлось её далеко нести. В итоге он выбрал всё-таки лавку Эбби. Она более-менее могла понять и принять всё, что происходит. Там можно устроить Марию и получить хоть какие-то сведения.

Ладно, решение принято…

Он взял Марию за вторую руку. Контакта явно не хватало. Ну конечно — она обычный человек…Когда он с силой притянул её к себе, то тут же почувствовал увесистую оплеуху. Черт, аж голова загудела…Он застонал и отпустил её, приложив руку к своей голове — у Марии была довольно тяжелая рука.

— Да что ты за идиотка! — взорвался он. — Я переместить нас хотел, у меня слияния не хватало! — и он снова застонал — перед глазами даже черные мушки плавали.

Мария ошарашенно хлопала густыми черными ресницами.

— Марк, прости! Я подумала…

— Что, черт побери ты подумала??? Что я изнасиловать тебя хочу? Больно надо…Теперь отбой. Пока.

И он вполне серьёзно направился к двери. Мария метнулась за ним и торопливо заговорила извиняющимся голосом:

— Марк, ну прости, правда, хоть бы предупредил, я не подумала…

— Оно и видно, — буркнул Марк, почесывая звенящую голову.

Мария потащила его обратно, пихнула на диван и засуетилась вокруг него.

— Ты приляг, отдохни. Сейчас пройдёт…Воды тебе? Виски? — а дальше она разразилась тирадой на испанском, которую Марк понял лишь наполовину.

— Ладно, — буркнул он. — Дай полежать. И кофе.

Девушка метнулась на кухню, которую до этого прибрала, как в последний раз, и загремела посудой. Вскоре по дому распространился запах свежесваренного кофе.

Марк удобно поёрзал на диване и дал себе час-два отмашки. Не так уж сильно и горит, подумал он. Возможно, всё это происходит не просто так. Значит, эта задержка нужна.

Он пил кофе, изредка поглядывал на Марию, которая виновато и преданно смотрела на него и думал, думал…

Чего он хотел от этого перемещения? Натали уже не простит его и не полюбит — время ушло. К Лисе? Конечно, он хотел обнять свою девочку. Но знать, что у твоей же дочери отец конченый мерзавец — такое себе ощущение.

Значит, ему нужно было завоевать прощение Натали. Только это. И Марию, этот груз он собрался тащить с собой не просто так. Это была взаимовыгодная сделка.

Марк усмехнулся сам себе: наверное поздно уже становиться порядочным человеком, раз мысли о сделке. Взглянул на Марию — та сидела, притихшая и виноватая — куда девалась вся её бесшабашность и отчаянность. Такой же потерянный человек. Но он ей поможет. А, может быть, и Натали, если ей будет нужно…

— Всё, вставай, — резко поднялся он. — Не реагируй ни на что, попытайся всеми фибрами впиться в меня.

Тут он усмехнулся.

— Я бы помог тебе в этом, но оставим это на сладкое…

Мария наконец-то начала понимать его сарказм и с готовностью подошла к нему.

Ей бы только обнять их двоих родных — Наташу и Лису. А Марк…в этот момент она очень пожалела его невольно. Ведь она стремилась туда, где его любят, а он…

И Мария, отпустив все обиды, обхватила его руками и закрыла глаза.

— Молодец, девочка, — последнее, что услышала она.

Пробуждение было кошмаром из кошмаров. Ей казалось, что из неё вынимают внутренности, всё кружилось вокруг неё. Белый потолок, очень белый…

Потом постель. Жесткая, лён?

Этот неотбеленный лён, казалось ей, тёрся о кожу, как терка, на которой она обычно натирала овощи. Как же больно, как же тошнит…

— Пить, — прошептала она. Хотя на самом деле она уже долго кричала: пить! пить! И не могла сделать ни глотка.

— Мистер Марк, неужели не должно было пройти уже?

Это была Эбби, которая помогала Марку восстанавливать Марию уже вторые сутки.

Марк сжал зубы. Господи, её мучения невероятны. Смотреть на это было невыносимо.

Ему нужно было найти Натали, но он не мог оставить Марию. Спасибо Эбби, которая ежеминутно находилась рядом и помогала простыми житейскими способами — снять жар, дать воды.

А он сам держал Марию за руку и пытался передать ей хоть чуть-чуть своих сил. Однако, их было недостаточно — он и сам еле держался.

На третьи сутки лихорадка спала и Мария стала понемногу приходить в себя. Обессиленный Марк лежал с ней рядом — подниматься и идти в свою комнату у него не было сил.

Когда Мария впервые ясно посмотрела на него и спросила:

— Получилось? — он опустил гудящую голову на подушку и прошептал, сам не зная кому: «Спасибо».

И провалился в глубокий сон.

* * *

Медленно-медленно Эннет Джеймс подошла к окну. На небе сверкали звёзды, то затухая, то снова вспыхивая. Она приложила руку к теплому стеклу и вспомнила всех, кого оставила в прошлых своих жизнях. О тех, кого она старалась не вспоминать. Она знала, что уходит. Знала, что никого сейчас рядом не будет.

И Эннет загадала: пусть яркие звёзды на небе это будут её дети. Звёзды чуть дальше — внуки…А те, которые самые-самы яркие — правнуки. Почему-то так…

Ей стало очень жаль, что она не увидела Лису. Не подержала её на руках. Зато она точно увидела её в этих звёздах. И порадовалась из последних сил, что вернулась Наташа.

Последней её мыслью было: пусть эти беспокойные дети спасут наконец-то друг друга…

В эту ночь Эннет Джеймс не стало.

Мистер Доусон рассказывал мою историю попадания в неком вольном изложении, на факты использования магии только лишь намекая.

В двух словах моя история звучала так: я переехала в городок издалека, чтобы обосноваться здесь, потом организовала выгодное дело, связанное с гончарным. Собиралась перевезти сюда дочь в ближайшее время.

Всех нас — он многозначительно перечислил имена четырёх волхвов и моё — связала тёплая крепкая дружба, практически родственные отношения. А с отцом Джастином — романтические.

Тут все «ребятишки» с еще большим интересом уставились на меня, по-моему даже с восхищением, а я невольно покраснела.