Варварские нашествия на Европу. Германский натиск - Люсьен Мюссе

С бедняками, как и в 408 г., поступали постыдным образом: Иероним обвиняет африканского графа Ираклиана в том, что он организовал продажу молодых беженок в восточные дома терпимости[280]. Едва паника успела улечься, как в Италию прибыла новая волна беженцев из Аквитании, спасавшихся от Алариха (теперь отправившегося в Галлию): в 415 г. Рутилий Намациан встретил их в Тоскане.

Натиск Аттилы в 452 г. привел к выселению жителей Ак-вилеи в Паннонию сроком на шесть лет. Разгром Рима Гензе-рихом в 456 г., конечно, вызвал новую волну паники, но главным образом огромный наплыв пленников, доставленных в Африку. В Карфагене их, в ожидании покупателей, разместили в двух церквях.

Через тридцать лет Италия приняла беженцев из Норика, распространившихся вплоть до Кампании (488 г.). Затем бургундская армия пересекла Альпы и пригнала в Лион целую армию рабов, которых в количестве более 400 человек в 495 г. выкупил епископ Павии.

Правление Теодориха принесло некоторую передышку. Однако круговерть возобновилась в середине VI столетия. Вторжение лангобардов вызвало великий исход в направлении побережий, в Венецию, Лигурию и Тоскану. Италия превратилась в огромный невольничий рынок. Григорий Великий повествует о том, что при подступе Агилульфа к Риму (592 г.) он своим глазами видел, как римлян, привязанных за шею, угоняли на продажу в Галлию[281]. В 610 г. авары захватили множество пленников в Фриули[282]. И на этом дело не кончилось…

После Италии более всего свидетельств предоставляет Африка. Перипетии вандальского владычества вынудили часть сенаторов пуститься в Италию или Константинополь, затем ортодоксальные священнослужители отправились в изгнание в Испанию, Галлию, Македонию или Грецию[283]. Бегство продолжилось и после византийской реконкисты под давлением нарастающих беспорядков[284]. В Галлии документы очень редки; кроме нескольких сенаторов с севера, укрывшихся на юге, и аквитанских господ, покинувших свою страну из страха перед готами (подобно тому как Павлин из Пеллы бежал в Марсель), мы знаем недостаточно, чтобы делать выводы о перемещениях в целом[285].

Напрашиваются два заключения: неспособность властей обеспечить бедняков минимальной помощью, и в разительном контрасте способность богатых найти приют в самых отдаленных регионах. Организованные отступления являются редчайшим исключением — на Западе мы располагаем лишь указанием на эвакуацию из Норика, — а вмешательства государства с целью обеспечить беженцев новым жильем или выкупить пленников почти полностью отсутствуют. Помощь гражданским жертвам исходила исключительно от Церкви и была очень ограниченной.

Государство проявляет такое же безразличие и к проблеме восстановления (за исключением нескольких военных построек). В самых тяжелых случаях (Тоскана и Южная Италия в 412 г.) оно довольствуется налоговыми послаблениями. Восстановление Беневента, сожженного Аларихом[286], ложится на плечи богатого частного лица; а за восстановление Милана после похода Аттилы берется епископ Евсевий[287]. Чаще всего все оставляли, как есть. Варварские короли выказывали не больше заботливости, кроме Теодориха в Риме (но речь шла скорее о престиже, чем о благотворительности). Правда, состояние казны, уже полностью истощенной военными расходами, исключало любые эффективные меры: налогоплательщики исчерпали все свои возможности[288].

Что сталось с добычей, отнятой у Рима? Большая часть, разумеется, осталась на месте, лишь сменив владельцев, в ожидании своего возвращения к Церкви — римскому институту, которому предстояло скопить их в изрядном количестве. Древняя независимая Германия, видимо, удержала лишь малую толику. Парадоксальным образом, самые четкие следы этих вещей можно обнаружить в Скандинавии.

Успех германцев вылился в подлинный золотой век: в V и VI вв. золотые солиды накапливались на балтийских островах, причем эти монеты недолго находились в обращении и поступали из Италии. Безусловно, это была плата, доставленная сюда германскими солдатами последних императоров и Теодориха[289]. Обычно это золото переплавляли и превращали в украшения, но в конце концов погребали в могилах или схронах (в одном из них было до 12 кг чистого золота!). Попав на Север, находившийся на доденежной стадии развития экономической жизни, этот драгоценный металл не обогатил его по-настоящему; после VII в. он практически исчез из обращения. В целом варвары немного выиграли от того, что потерял Рим[290].

Все эти соображения, пока поверхностные, приобретут подлинную ценность только в тот день, когда живописные описания уступят место критическим перечислениям, которые послужат основанием для картографической работы. Мы с нетерпением ждем набросков, отражающих, в широком контексте, распределение крепостей и укрепленных пунктов IV, V и VI вв., кладов (монет и украшений); поддающихся датировке разрушений и редких восстановлений. Следовало бы также графически изобразить направления бегства населения, а также перемещения отдельных беженцев. Без сомнения, при этом выявилось бы преобладание перемещений с запада на восток, превративших Восточно-Римскую империю в истинный оплот римской культуры, и, во вторую очередь, концентрическое движение от периферии Империи к ее средиземноморскому центру.