Ветер и вечность. Том 1. Предвещает погоню - Вера Камша

– Что он тут забыл? – Ни на ближнем склоне, ни на покрывающем лед снегу следов не видно. – Идет от павильона, но туда-то его как занесло?.. Да еще в чужих одежках!

– Либо братья помирились, – взгляд Валентина шарит по льду, на первый взгляд беспорядочно, – либо вещи Клауса взяты без спроса. Тут, если тебе еще не рассказали, ключи бьют. Недалеко от нашего берега.

– Рассказали. Ты и рассказал, по-моему, раза три уже.

– Странно, но удачно. Что ж, надеюсь на твое благоразумие.

– Добавь «фамильное».

– Как тебе угодно.

Все спокойно, ничего не случилось и не случится! Подумаешь, мальчишка в чужой куртке бежит через замерзший пруд. Бежит не ахти как, машет руками. Пустыми, уже легче, хотя бросать нож или стилет учиться надо, и все же – зачем Питеру павильон? Как он вообще из дома выбрался, ведь сказано ж было, что болен и нужно присматривать!

– Зря ты «фульгатов» утром с постов убрал.

– Видимо, да.

Казалось бы, чего проще, обмолвиться за столом, что Питер не хочет в Альт-Вельдер и может сбежать, потому и солдаты. Не доперло – утром, понадеявшись на обычных слуг, отправили Барсука с Луи спать, да еще лихорадку сочинили. Только больной оказался шустрым.

Кругленькая фигурка предусмотрительно огибает заполоненный пернатыми обжорами край полыньи, отсюда уже не спутать, Питер и есть. Бежит, пыхтит, старается, только перехватить такого бегуна раз плюнуть. Было бы, если б не эти ключи.

– Арно, стой здесь.

– Да я в общем-то никуда не собираюсь.

– Разве?

Галдят неугомонные утки, важно лезет на лед главный лебедь, «большой северный громкотрубящий»… Белый снег, серое небо, черная вода. И лиловая курточка.

Питер уже проскочил мимо площадки с ведущей наверх лестницей, выходит, он сюда наладился? Да, похоже, еще с полсотни подпрыгивающих шажков, и младший брат замирает напротив старшего, выставив вперед ногу в слишком большом башмаке и скрестив на груди руки без перчаток. Красный, запыхавшийся и… довольный. Стоит, переводит дыхание и сверлит взглядом Валентина, только с Заразой играть в гляделки можно хоть до посинения.

Вроде бы все спокойно, но руки лучше держать свободными, и Арно прислоняет алебарды к ближайшему дереву. Шубу тоже лучше расстегнуть, так, на всякий случай.

– Итак, монсеньор, – звенящий крик рассекает тишину, – вы здесь. Вы все же соизволили меня выслушать. Не думайте, что я ослеплен вашим показным великодушием, и не пытайтесь меня остановить. Вы либо примете мои условия, либо будете жить с клеймом негодяя и братоубийцы. И отошлите своего клеврета, это дело нашей крови, которой вы, увы, недостойны.

– Вольное переложение Лахузы, – глава фамилии даже не думает смотреть на обличителя. – Очень вольное и очень слабое. Арно, ты спрашивал, что знал или подозревал ментор? Ничего. Мой младший брат просто пристреливался.

– Погоди, – в долетающую со льда выспренную чепуху лучше не вслушиваться, – мэтр умер если не от сердечной болезни, то от яда.

– Именно, – Придд поворачивается к очень кстати передислоцировавшимся птицам. – Они разочарованы, особенно лебеди… Как ты помнишь, в отношении яда из кольца Маргариты-Констанции неоднократно высказывались сомнения.

– Еще бы! Отрава могла выдохнуться или вообще оказаться каким-нибудь сахарком.

– То есть с этим была полная неопределенность, а молодой граф Гирке предпочитает действовать наверняка. Прежде чем установить арбалет, он несколько дней терзал пень. Прежде чем подсыпать отраву мне, он испытал ее на менторе, ведь тот был доступнее прочих. «Ничтожные жизни при необходимости могут и должны стать орудиями жизней великих…» На гальтарике это звучит величественней, но суть я передал верно, не правда ли?

– Ну, в общем да, передал. – А теперь, не оборачиваясь: – Давай я за Раньером сбегаю?

– Не стоит, мы скоро отсюда уйдем, Питер – как хочет.

– Как знаешь. – Приглядывать за паршивцем лучше незаметно для него. Уйти вдвоем и разделиться. Один караулит в кустах, другой бежит за «фульгатами», хотя героя, едва он останется один, потянет от воды в тепло. – Когда ты выучишь кэналлийский?

– Трудно сказать, язык довольно-таки сложный, но начну сегодня же.

– Каков будет ваш ответ, герцог? – Питер шагает вбок и вперед, и снова вбок и вперед. Похоже, решил, что его не слышно.

– Ваша жизнь принадлежит вам, можете делать с ней что хотите.

– О нет! – Домашний, не по росту одетый мальчик взмахивает руками и вновь скрещивает их на груди. Это даже не драма, это опера какая-то, только не смешно. – Вы, монсеньор, имели наглость распорядиться моей судьбой и судьбой моего малодушного брата, так извольте принять решение, глядя мне в глаза. Я жду.

– Питер!.. Монсеньор!.. – истошный даже не крик, вопль, и тут же шорох осыпающегося снега. По склону напрямик, чуть ли не кувырком, несется полуодетый Клаус. Ну вот и все братья Придды здесь, хотя некоторым бы лучше сидеть дома.

4

Холодно. Очень холодно, зыбко и серо. Пара изо рта почти не видно, глянешь в окно – оттепель, выйдешь из дома – зима, и какая злая! К ночи наверняка завьюжит, так что уехать поутру может не выйти, даже если все обойдется. «Обойдется?!» Оно уже обошлось, и нечего каркать.

– …подобной спешки. – Лукас в своих мехах кажется вздумавшей резонерствовать сосной. – Я исполню свой долг, хоть он мне и неприятен, и потребую от Валентина отменить эту нелепицу. Мальчики должны остаться в Васспарде под надлежащим присмотром. Конечно, выходка Питера-Иммануила возмутительна и будет строго наказана, я ни в коем случае не намерен объявлять о своем прощении раньше чем через неделю, но мальчика на этот шаг толкнуло порожденное бесчувственностью брата отчаянье, и я…

Чем старый «спрут» был хорош, так это тем, что, разговорившись, обходился даже без ответных «да-да-конечно», хотя сейчас лучше было бы обойтись без четы Альт-Гирке. Лукас бы запросто просидел в неприличном уединении еще час, за который вернувшийся с урока Клаус успел бы обнаружить в своей комнате ультиматум и передать Валентину. Теперь же шило безнадежно вылезало из мешка, а распалявшийся с каждым шагом граф, похоже, готовился к схватке за Васспард. К чему готовился сбежавший Питер, Арлетта не представляла, но за поднятую не ко времени тревогу она заслуживала самое малое шадди со сливками и графинями. Всеми, засевшими в гнезде Приддов.

– Давайте пройдем верхней аллеей, она лучше расчищена, – отделаться от спутников не выйдет, остается тянуть время, уповая на ноги Клауса и понятливость отправленного за Кроунером Ультима.

– Я привык к охотничьим тропам, – обрадовал граф, но все же свернул. – Пожалуй, мне следует пойти вперед. Собственно говоря, дорогая графиня, это дело сугубо семейное. Ваше присутствие отнюдь не необходимо…

– Это решать мне, – отрезала Арлетта, и охотник замолк, зато заворковала дотоле молчавшая Маргарита-Констанция. Она не хотела ссоры, жалела бедного мальчика, но была готова простить Валентина, если тот одумается, ведь он, хоть и получил титул, по сути еще ребенок, а его родители воспитывали наследников недолжным образом, и мало того, мать, урожденная Гогенлоэ, позволяла себе…