Главное – любить - Наталия Веленская

приятный, умный, любознательный парень. И очень интересовался его работой с немцами, всеми деталями производства, и даже спрашивал, как можно своё портфолио им показать. Вряд ли твой папа какой-то злой умысел в этом увидел тогда. А вот то, что вы расстались с Лёшей, его опечалило. Гордеев, если хотел, мог очаровывать с первого взгляда, ты же знаешь…

— Знаю. Но что-то тут не сходится, — качаю я головой. — Зачем ему было тогда возвращаться ко мне? Зачем ему предлагать мне потом вместе жить? Этого тебе твои информаторы не поведали случайно?!

— Лиз, не злись, — Шулькевич тяжело вздыхает и обхватывает себя руками, то ли зачем-то пытаясь согреться в этот тёплый вечер, то ли невольно пытаясь защититься от меня и моего гнева. — Я не знаю, правда не знаю! Другого объяснения кроме того, что он прозрел и наконец-то правильно расставил приоритеты в своей жизни, у меня нет. Мне кажется, он действительно влюбился. Любовь, говорят, меняет людей… пускай и ненадолго. Я пыталась с ним поговорить после того, как он вернулся к тебе. Ну знаешь, все эти стандартные разговоры — «обидишь ещё раз мою подругу, будешь иметь дело со мной». Я только попыталась заикнуться ему о своих подозрениях, а мне уже быстренько указали на моё место. Спокойно так, с улыбкой. А потом напомнили про нашу с ним переписку, где я флиртовала напропалую. И которую этот сучонок в случае чего обещал тебе показать…

— Так боялась, что я узнаю? — в моём голосе сквозит ехидство вперемешку с горечью. Смотрю куда-то вперед, но не вижу ни прогуливающихся по набережной людей, ни Волги, ни заката. Всё это просто фон к какой-то перевернутой реальности. — А вроде бы говорила, что там ничего такого нет. И между вами ничего не было…

— Лиз, ты себя помнишь в те времена? Как ты боялась его потерять? Как он тебя практически ото всех отдалил. Ты даже с сестрой нормально перестала общаться, когда она попыталась глаза на твоего драгоценного Лёшу раскрыть!

Я в шоке округляю глаза.

— Не правда! Мы с Катюхой с самого детства были, как кошка с собакой. Лёша тут вообще не причём!

— Да ну? То есть опять совпадение, что ваши отношения ухудшились с сестрой, как только в твоей жизни прочно обосновался Гордеев? Забыла, как ты обиделась, что она назвала его классическим нарциссом, да? Ты даже сейчас его оправдываешь и пытаешься идеализировать!

И тут я действительно вспоминаю. Как сестра аккуратно пыталась до меня донести, что я засиделась в своих розовых очках. И что эти отношения отнюдь не идут мне на пользу. И что съезжаться жить вместе с Лёшкой так рано, было огромной ошибкой.

И как накануне Гордеев не хотел меня отпускать к ней в гости.

Опять придешь расстроенная. Я ведь знаю, что все эти чаепития на самом деле просто промывание мозгов. Как я недостоин тебя, и какой я плохой. А по мне, так она просто завидует! Всю жизнь она была в семье на первом месте, вся такая из себя успешная, а тебя задвигали в угол. Зато теперь у тебя всё в порядке с личной жизнью, а у неё что? Одна сплошная работа? Как можно вообще доверять психологу, который сам не может построить нормальные серьёзные отношения? Что она тебе может насоветовать? Тебе вот самой не смешно, Лиз?

— Но Валька и Аринка же остались… — уже совсем невнятно бормочу я, с каждой секундой всё больше ощущая себя раздавленной. Эмоциями, воспоминаниями, и всей этой неожиданно всплывшей на поверхность правдой.

— Так они тебе тоже пытались поначалу что-то аккуратно говорить, но ты никого не слушала. Потом все смирились, что вы вместе. Я думаю, он их не выжал из твоей жизни, просто потому что силенок не хватило с ними тягаться, — усмехается Инга. — И компромата на них не было. Но не удивлюсь, что тоже пытался, но ты не поддалась. Лиз, я себя не оправдываю. Прости меня, если сможешь. За то что я раньше была такой дурой… Но я не могла не рассказать тебе о том, что узнала сейчас. Я не хочу, чтобы ты снова увязла в этом болоте! И я очень рада, что судьба тебя сама избавила от этого говнюка!

Пролетаю мимо охраны с диким горящим взглядом, в тысячный раз прокручивая детали разговора с Шулькевич в своей голове. И почти не помню, как доехала до нужного этажа и забежала в квартиру Александра третьего.

— Ну наконец-то, — в прихожую выходит Саша, расплываясь в лукавой улыбке. — Я уже хотел пойти вызволять тебя из лап болтливой сокурсницы…

— Саш, я ухожу.

Глава 51

Корсаков удивленно смотрит на меня и тут же переводит взгляд к часам на руке.

— Вроде бы не настолько я и задержался… Ты же мне написала, что встретила однокурсницу и придёшь позже. Что не так?

От ироничного тона мы очень быстро перешли к серьёзному и обеспокоенному.

Что не так? Да всё!

Половину моих университетских воспоминаний можно жирно перечеркнуть и сверху написать «враньё». Впрочем, человек, который стоит передо мной тоже не самых честных и искренних правил. Забавно. Судьба может у меня такая? Почему-то пять некстати вспомнились слова Зубковой, что я ни черта не умею разбираться в людях. Ну вот и плачу потом за свою непроходимую тупость.

— Мне нужно уйти.

— Куда?

— Саш, это очень важно. Я потом всё объясню, правда. Я просто пришла забрать вещи для работы. Потом после… я сразу поеду домой.

— Ты можешь сказать, что произошло? И какие у тебя срочные дела на ночь глядя? — Корсаков исполинским столбом стоит посреди прихожей и загораживает мне путь. От бессилия и тщетности попыток обойти это прекрасное изваяние хочется топнуть ногой.

— Ничего, — упрямо поджимаю я губы. Саша — последний человек на этой планете, которому я хочу рассказать, что произошло.

— У меня аллергия на это типично женское «ничего», Лиз. Я не слепой и вижу, что явно что-то не так.

— Саш, мне правда очень нужно! — не выдерживаю я и перехожу на крик. — Нужно! Именно сейчас! Поехать…

— Одна ты никуда не поедешь.

Глубоко вздыхаю, пытаясь успокоиться и прикусываю от напряжения нижнюю губу. Как же иногда бесит это его непробиваемое упрямство!

— Раз тебе так уж приспичило… Иди бери свои вещи, я сейчас быстро оденусь.

Ехать разбираться с бывшим парнем на машине моего… нынешнего? Моего любовника? Да чёрт с ними со статусами. Как ни крути, получается какой-то абсурд.

— Ладно, — угрюмо отзываюсь я. — Только пообещай, пожалуйста, ничего спрашивать.