Не надо пофигизма - Андрей Курпатов

Одна из них теперь не ходит в театры и возвращается домой не позже девяти часов вечера. Как нетрудно догадаться, её обокрали в подворотне её собственного дома, когда она поздним вечером возвращалась с какого-то культурного мероприятия.

Вторая, напротив, вполне спокойно бороздит свой двор в ночи, однако после ограбления она очень внимательно следит за своими вещами и испытывает панику, если видит, что вещи какого-то, пусть даже совершенно постороннего ей человека лежат так, что их легко выхватить. Причём страх этот обостряется днём… И я думаю, причины вам уже понятны: эту женщину ограбили в дневное время.

Итак, одна назначила опасным временем вечер, другая – день. Одна боится подворотни, другая – небрежного обращения с вещами. И при этом каждая из них считает, что поступает абсолютно правильно…

То есть этих женщин даже ограбили одни и те же люди, но вот выводы на будущее потерпевшие сделали для себя прямо противоположные. И только потому, что грабители совершили своё чёрное дело в разных обстоятельствах: одна решила, что опасны подворотни и позднее время суток, другая – день, улица и невнимательность.

На самом деле из любого преступления можно сделать только один-единственный вывод, который будет звучать всегда одинаково: «Преступники используют ещё и такие методы».

Когда с тобой случилось несчастье, надо сказать себе: да, со мной это произошло, как я могу минимизировать последствия? Но делать вывод, что ты теперь знаешь, чего следует бояться, а чего – нет, – это, по крайней мере, нелогично.

Но откуда ты мог знать, что стелить соломку нужно было именно здесь? Преступники, насколько мне известно, как правило, не предупреждают потенциальных жертв о своих планах. А подстелить соломку во всех местах невозможно, соломы не хватит.

Впрочем, сейчас я говорю не только как психотерапевт, но и как врач. Исследования показали, что продолжительность госпитализации людей с переломами в отделении травматологии зависит от того, считает ли пострадавший случившееся с ним результатом своей ошибки или относит произошедшее на стечение обстоятельств.

В два раза дольше находятся на госпитализации те, кто убеждён, что оказался в больнице по своей вине. То есть, если вы находитесь в абсурдной уверенности, что способны контролировать жизненные события, вы ещё и самым непосредственным образом вредите своему здоровью.

Пострадавший винит себя в случившемся – мол, не предусмотрел. И в результате, вместо того чтобы участвовать в терапии, направить свои силы на восстановление, создаёт себе и врачам дополнительные проблемы. Он бичует сам себя, мучается, страдает, вместо того чтобы сказать: «Таковы обстоятельства, и нужно поскорее из этого выкарабкиваться».

Не знаю, то ли такой человек считает себя Господом Богом, который не справился со своими обязанностями, то ли Пророком всех времён и народов, который прошляпил Апокалипсис, но всё это очень и очень странно.

«Меня сбила машина, но если бы я не стоял в тот день на той автобусной остановке, куда влетела машина с пьяным водителем, я был бы совершенный огурец!» Да, это логично. Но простите, откуда вы могли знать, что этот водитель напьётся именно в этот день и врежется аккурат в эту остановку?

Когда ко мне за помощью обращается человек, пострадавший от рук преступников, я считаю своим долгом прежде всего объяснить ему, что в преступлении виноват исключительно нападающий, грабитель, насильник. Виноват – преступник, и это даже не обсуждается!

Думать иначе – значит совершать логическую и, что ещё страшнее, этическую ошибку. Эту позицию я занимаю чётко, определённо и однозначно, поскольку во множестве исследований показано: чувство вины – одно из главных в структуре переживаний пострадавшего.

Особенно много об этом говорят в связи с сексуальным насилием, и, учитывая «интимность» травмы, подобная аберрация в сознании пострадавшей стороны, казалось бы, понятна, но абсолютно так же алогична.

Но почему человек страдает от чувства вины? Просто потому, что у пострадавшего есть иллюзия, что он мог защититься от агрессии. Но это именно иллюзия.

Что ж, вернёмся к примеру, с которого я начал. Женщина, у которой украли сумку среди бела дня, активно проговаривала своё чувство вины – мол, да, я виновата, не надо было выглядеть клушей, надо было держать сумку крепко, прижавшись к ней всем телом.

Женщина, на которую напали в подъезде, не осознавала чувства вины – и правда, в чём тут её вина? Нет, это грабители – плохие люди. Но если вы не осознаёте своего чувства вины, это ещё не значит, что вы его не испытываете.

На самом деле, что такое – это чувство вины? Вина – это попытка человека вернуться в своё прошлое и его переделать, изменить.

– Если бы вы держали сумку прижатой к телу, то преступник вряд ли бы напал на вас, правильно я понимаю? – спросил я у женщины, которую обокрали днём.

– Да, – не задумываясь, ответила она.

– А вы чувства вины не испытываете? – спросил я у второй моей гостьи.

– Нет, не испытываю, – ответила женщина, на которую напали ночью.

– А если я скажу, что вы постоянно думаете о том, что пошли «неправильной» дорогой и потому преступники вас увидели, я буду прав?

– Да, потому что я шла там, где почти не было фонарей, – согласилась женщина.

– То есть вы всё-таки чувствуете себя виноватой в том, что пошли в тот злосчастный вечер не той дорогой? – уточнил я.