Небо без звезд - Джоан Рэнделл

У Алуэтт сердце готово было выпрыгнуть из груди, а щекам вдруг стало горячо. Зачем глава Обители ждет ее в комнате?

– С тобой все в порядке? – Принципаль Франсин сквозь очки с половинками стекол всмотрелась в лицо девушки.

– Да-да, все хорошо! – выпалила Алуэтт, спешно высматривая на лице Франсин признаки подозрительности. Но сестра спокойно встретила ее взгляд.

– Я… мне не спалось, – заторопилась Алуэтт. – Вот я и пошла на кухню за водой. – Она опустила взгляд на свои пустые руки и быстро добавила: – И выпила ее.

Вот уже и началось.

Она лгала.

И делала это до ужаса неумело.

Несколько бесконечно долгих секунд принципаль Франсин смотрела на воспитанницу, и сердце той бешено колотилось о ребра. Алуэтт не сомневалась, что эта суровая женщина видит ее насквозь.

– Я хотела поговорить с тобой. – Сестра указала место на кровати рядом с собой. – Может, присядешь?

Алуэтт с трудом сглотнула, выдавила: «Конечно» – и села.

Но едва она опустилась на постель, как принципаль Франсин оказалась на ногах. Алуэтт в ужасе смотрела, как сестра меряет шагами ее комнатушку, крепко сцепив руки за спиной. Даже в такой поздний час ее отливающие сталью седые волосы были стянуты в безупречный и какой-то беспощадный пучок.

Знает или нет?

Конечно знает. Ей все известно. Это же принципаль Франсин. Она наверняка знает про вылазку в Трюмы. Про того парнишку с разбитой головой. Знает, что Алуэтт рылась в отцовских вещах и нашла подсвечник. Ей, без сомнения, известно, что девушка взломала замок и пробралась в библиотеку срисовывать карту. Глава Обители все знает, как же иначе?

И вот пришла сюда, чтобы наказать Алуэтт.

Каков будет приговор?

В последний раз принципаль Франсин наказывала Алуэтт, когда той было шесть лет и они с отцом всего два года прожили в убежище. Девочка тогда, играя с кухонной кастрюлькой, колотила ею в дверь Зала собраний. Сестры глубоко погрузились в молитвы, но Алуэтт так не терпелось испытать старый буквенный код Первого Мира, которому ее научила сестра Дениза, что она не удержалась.

«П-Р-И-В-Е-Т», – выстукивала она по двери, используя для обозначения каждой буквы свою последовательность ударов. Дощатая дверь под кастрюлей гудела, как барабан. Девочка просто играла, что взять с ребенка? Но принципаль Франсин была другого мнения. Она примерно наказала Алуэтт, вдвое увеличив ей задание по письму на неделю.

А всего-то за гремящую кастрюльку.

Что ждет ее теперь, девушка и вообразить не могла.

– Алуэтт, – заговорила наконец принципаль Франсин. – Мы с сестрами сегодня посовещались… – она перестала шагать и сверху вниз уставилась на воспитанницу, – о тебе.

У Алуэтт внутри что-то оборвалось. Ну вот, этого и следовало ожидать. Значит, все сестры в курсе – и делу конец. Конец всем ее планам. Ведь теперь ей уж точно не выбраться из Обители. За нею будут пристально следить, чтобы она не сбежала, не вздумала самовольно покинуть убежище и ничего больше не взломала.

Ей не попасть даже в Трюмы, не говоря уже о лесе Вердю.

– Ты прилежно работаешь, Алуэтт. В самом деле, весьма прилежно.

Теперь она никогда не узнает тайну подсвечника, не найдет мигающую красную точку.

– Ты стараешься на уроках и прилежна в работе. Ты усердно стираешь пыль с библиотечных книг и прекрасно о них заботишься.

Она не узнает правды об отце.

– Правда, упражнениями из ритуала Спокойствия ты овладела не совсем уверенно, но ты стремишься к совершенству. Ты любящая дочь и ценный член нашей общины…

Постойте! Что?..

До Алуэтт наконец дошел смысл слов принципаль Франсин.

Вместо суровых упреков и перечисления наказаний та ее хвалила! На памяти Алуэтт такое произошло впервые. Ну и дела!

– Мы все очень гордимся тобою.

Девушка изумилась еще сильнее:

– Мною?

Принципаль Франсин вздернула бровь: как на уроке, когда Алуэтт не могла ухватить ее мысль. И кивнула:

– Да, Маленький Жаворонок, именно так.

– Ох, я… я… – запнулась Алуэтт. – Спасибо!

Она не знала, что еще сказать, поскольку была поражена до глубины души.

И тут сестра опустила руку в карман, достала длинную нить металлических бусин и протянула ее девушке:

– Вот, смотри. Знаешь, что это?

– Ваши четки? – сказала Алуэтт.

Зачем принципаль Франсин показывает ей четки? Алуэтт миллион раз их видела.

– Нет, это твои четки.

Алуэтт подняла взгляд от бусин к Франсин.

– Что? – Голос у нее дрогнул.

– Это твои четки, – повторила сестра.

– Но… как же? И почему?

Принципаль Франсин коротко, скупо кивнула. И пояснила:

– Да потому, что ты теперь – одна из нас. Ну, вернее, скоро будешь, когда примешь последний обет, для чего, как тебе известно, требуется время на подготовку. Но четки я хочу отдать тебе уже сейчас.

Девушка потрясенно молчала, пока сестра, склонившись, торжественно надевала бусы ей на шею. Тяжесть ожерелья была весомой, значительной. Оно оказалось тяжелее, чем представлялось Алуэтт. Она словно бы ощутила груз ответственности, воплощенный в этих четках.

Подняв дрожащую руку, Алуэтт поймала металлическую бирку на груди. На вид точно такую же, как и у всех сестер. Но, перевернув ее, вместо «Жаке», «Франсин» или «Мьюриэль» она прочла: «Маленький Жаворонок».

Затаив дыхание, Алуэтт водила пальцами по выгравированным на металле буквам. Ей надо было увериться, что они настоящие. Что четки ей не приснились. Хотя этот сон она видела много лет. С тех самых пор как они с отцом попали в Обитель и Алуэтт узнала про ее обычаи и священную миссию, девочке грезилась эта великая минута.

А теперь вот все случилось на самом деле.

Алуэтт ждала взрыва радости, думала, что ее будет просто распирать от гордости. Она наконец-то добилась своей цели. Стала сестрой. Полноправным членом Обители. Но где же восторг? Чувство победы? Ей бы похвалить себя за усердие, которое она неизменно проявляла на протяжении последних двенадцати лет.

Однако какое там! Алуэтт сейчас могла думать только о последних двенадцати часах. О том, как она нарушала правила. Предавала сестер. И отца. Как тайком покинула Обитель, никому не сказав ни слова.

И более того, завтра собиралась проделать это снова.

Ничего не ведая об обуревавших девушку чувствах, принципаль Франсин вновь отрывисто кивнула и – что делала чрезвычайно редко – наградила воспитанницу улыбкой:

– Добро пожаловать в наши ряды, сестра Алуэтт.