Ни о чем не жалею - Даниэла Стил

Потом ей вдруг пришло в голову, что сестра Анна быласовершенно права в своих подозрениях, и она сказала об этом Джо.

— Сестра Анна оказалась умнее нас с тобой, —согласился он. — Вот тебе мое честное слово — еще совсем недавно я иподумать не мог, что со мной… с нами может случиться такое.

Впрочем, в догадливости сестры Анны не было ничегоудивительного. В конце концов, она долго жила в миру и едва не вышла замуж, вто время как Джо еще ни разу не увлекался ни одной женщиной. Что касалосьГабриэлы, то в вопросах пола она и вовсе была сущим ребенком. Когда Габриэлавступила в подростковый возраст, монахини сообщили ей кое-что из того, что ейследовало знать об особенностях женской физиологии, однако эти минимальныепознания носили довольно отвлеченный характер. Во всяком случае, в сознаниисвоем Габриэла никогда не связывала эти сведения ни с сексом, ни с рождениемдетей.

Теперь все переменилось буквально в мгновение ока.

Габриэла осознала себя женщиной, любящей и любимой.

— Ваша настоятельница только что попросила меня приезжатькаждый день, чтобы служить мессы и принимать исповеди, — сказалДжо. — Отец Питер слегка приболел, а остальные священники в отпуске. Мнепридется работать одному. Мы увидимся завтра утром, и ты скажешь мне своерешение.

— Мне… может потребоваться время, — неувереннопроизнесла Габриэла и вдруг озорно улыбнулась ему. Ее улыбка была такойлучистой и милой, что Джо с трудом справился с желанием сорвать с головыГабриэлы черный платок-апостольник, скрывавший ее чудесные светлые волосы. Онхотел видеть их, хотел видеть ее всю, а не только то, что оставляла его взоруширокая и длинная монастырская одежда. Ему хотелось прижать ее к себе ицеловать до тех пор, пока хватит воздуха в легких.

Джо понимал, что они не могут вечно сидеть в этой пустойкелье и что Габриэле пора возвращаться. Но теперь он никак не мог решитьсярасстаться с ней хотя бы на несколько часов.

— Пожалуй, я начну приезжать на исповедь дважды вдень, — сказал Джо с задорной мальчишеской улыбкой. — Я хочу видетьтебя как можно чаще…

Габриэла не ответила. Какая-то сила снова бросила ее в егообъятия, и они поцеловались еще раз. Этот поцелуй был таким страстным и такимдолгим, что в конце концов Габриэла задохнулась и с трудом оторвалась от него.

— Я люблю тебя, — шепнула она, пряча от Джо своераскрасневшееся лицо.

— Я тоже тебя люблю. — Он слегка оттолкнулее. — А сейчас лучше иди. Увидимся завтра утром. — Онвздохнул. — О, если бы ты знала, как мне не хочется отпускать тебя!

— Завтра мы можем снова встретиться здесь, —храбро предложила Габриэла и еще больше покраснела. — Сюда никто никогдане заглядывает. Я могла бы взять у сестры Эммануэль ключ — я знаю, где онлежит.

— Я подумаю об этом, — ответила Габриэла,чувствуя, как ее пробирает дрожь. За какие-нибудь полчаса весь ее мирперевернулся и встал с ног на голову, но она не спешила это исправить. Сознаниетого, что она еще может все прекратить, несколько успокаивало ее, хотя вглубине души Габриэла уже знала, что вряд ли это сделает.

Сейчас ей хотелось только одного — быть рядом с ним, и о последствияхона почти не думала.

Потом ей вдруг пришло в голову, что сестра Анна быласовершенно права в своих подозрениях, и она сказала об этом Джо.

— Сестра Анна оказалась умнее нас с тобой, —согласился он. — Вот тебе мое честное слово — еще совсем недавно я иподумать не мог, что со мной… с нами может случиться такое.

Впрочем, в догадливости сестры Анны не было ничегоудивительного. В конце концов, она долго жила в миру и едва не вышла замуж, вто время как Джо еще ни разу не увлекался ни одной женщиной. Что касалосьГабриэлы, то в вопросах пола она и вовсе была сущим ребенком. Когда Габриэлавступила в подростковый возраст, монахини сообщили ей кое-что из того, что ейследовало знать об особенностях женской физиологии, однако эти минимальныепознания носили довольно отвлеченный характер. Во всяком случае, в сознаниисвоем Габриэла никогда не связывала эти сведения ни с сексом, ни с рождениемдетей.

Теперь все переменилось буквально в мгновение ока.

Габриэла осознала себя женщиной, любящей и любимой.

— Ваша настоятельница только что попросила меняприезжать каждый день, чтобы служить мессы и принимать исповеди, — сказалДжо. — Отец Питер слегка приболел, а остальные священники в отпуске. Мнепридется работать одному. Мы увидимся завтра утром, и ты скажешь мне своерешение.

— Мне… может потребоваться время, — неувереннопроизнесла Габриэла и вдруг озорно улыбнулась ему. Ее улыбка была такойлучистой и милой, что Джо с трудом справился с желанием сорвать с головыГабриэлы черный платок-апостольник, скрывавший ее чудесные светлые волосы. Онхотел видеть их, хотел видеть ее всю, а не только то, что оставляла его взоруширокая и длинная монастырская одежда. Ему хотелось прижать ее к себе ицеловать до тех пор, пока хватит воздуха в легких.

Джо понимал, что они не могут вечно сидеть в этой пустойкелье и что Габриэле пора возвращаться. Но теперь он никак не мог решитьсярасстаться с ней хотя бы на несколько часов.

— Пожалуй, я начну приезжать на исповедь дважды вдень, — сказал Джо с задорной мальчишеской улыбкой. — Я хочу видетьтебя как можно чаще…

Габриэла не ответила. Какая-то сила снова бросила ее в егообъятия, и они поцеловались еще раз. Этот поцелуй был таким страстным и такимдолгим, что в конце концов Габриэла задохнулась и с трудом оторвалась от него.

— Я люблю тебя, — шепнула она, пряча от Джо своераскрасневшееся лицо.

— Я тоже тебя люблю. — Он слегка оттолкнулее. — А сейчас лучше иди. Увидимся завтра утром. — Онвздохнул. — О, если бы ты знала, как мне не хочется отпускать тебя!

— Завтра мы можем снова встретиться здесь, —храбро предложила Габриэла и еще больше покраснела. — Сюда никто никогдане заглядывает. Я могла бы взять у сестры Эммануэль ключ — я знаю, где онлежит.

— Будь осторожна, — предупредил Джо. — Ипостарайся не наделать глупостей.

Его голос прозвучал очень решительно и твердо, но Габриэлатолько рассмеялась.

— Кто бы говорил! — воскликнула она. — Ты самсовершаешь один безрассудный поступок за другим, а от меня требуешьблагоразумия! Твое предложение встретиться в городе — это же настоящее безумие!

Он знал это. Знал, но отказаться от своего плана не мог.

— Ты не сердишься на меня за все, что я тебе наговорил?За то, что признался тебе? — Он выпрямился во весь рост, и его лицонеожиданно стало очень серьезным. Джо хорошо понимал, что, открывшись Габриэле,он подверг опасности и себя, и ее. Но Габриэла ни о чем не хотела слышать.

— Как я могу сердиться на тебя, Джо? Ведь я тоже люблютебя. — Она смущенно улыбнулась и добавила: