Кто правит бал - Фридрих Незнанский

Он заранее готовил себя к рекам слез и увещеваниям поймать как можно скорее извергов-убийц. Но Римма Константиновна Невзорова оказалась стойкой женщиной и держалась вполне сносно.

— Видите ли, я врач, и мне часто приходится видеть смерть. Не то чтобы я привыкла, просто уговариваю себя, что это рано или поздно происходит с каждым. С Олегом — слишком рано.

Она проводила Турецкого в комнату, скромную, но очень уютную. Портреты Турецкого сегодня просто преследовали. Правда, украшением этой комнаты служило не лицо Президента и даже не фотография Невзорова. Одна стена комнаты была увешана снимками совсем маленьких детей: ревущие, надутые, веселые, спящие, сосущие и жующие детские мордочки.

— Я работаю в Центре репродуктивной медицины… это мои питомцы, дети, которых могло не быть, — объяснила Невзорова. — Хотите кофе?

— Нет, спасибо, не беспокойтесь.

— Наоборот, это помогает отвлечься, я сварю. Это хороший кофе, Carte Noire.

Когда появился кофе, Турецкий достал бланк протокола допроса, собственно, только ради того, чтобы не смотреть в покрасневшие глаза матери убитого, которые не скрывали, что она не верит ему, Турецкому, не верит, что он способен найти убийц ее сына. Собственно говоря, даже не верит, что он вообще будет искать. Тем не менее он задал свой первый вопрос:

— Расскажите, чем Олег занимался в последние дни?

Невзорова посмотрела на свою чашку, из которой даже не отхлебнула, только вертела ее в руках, как бы согревая их, поставила на стол, потом взяла снова.

— Не знаю, он был в отпуске и сказал, что хочет подышать, побродить по лесу. Я поняла так, что он поедет к Сереже в деревню…

— Простите, Сергей — это кто?

— Сергей Ожегов. Его товарищ, они вместе работали когда-то. У него ферма в Подмосковье. Олег говорил, места там красивые, речка, лес, грибы.

— А когда он вернулся?

— Я не знала, что он вернулся. Я даже не уверена в том, что он вообще уезжал. Вы совсем не пьете кофе.

Турецкий хотел сказать, что она тоже его не пьет, но вовремя сдержался и покорно отпил половину чашки.

— Я был в его квартире, она выглядит необжитой…

— Да, он большую часть времени жил со мной. Не любил и не умел готовить. У меня такое впечатление, что он и женился то только ради того, чтобы не бегать к маме на борщи…

— Он женат? — заинтересовался Турецкий.

— Был. Давно и очень недолго. Они расстались без скандалов, она снова вышла замуж, и у нее уже двое детей. Сейчас она в Америке: они выиграли в лотерею вид на жительство. Грин-карту, так, кажется…

— Вы что-нибудь знаете об организации, в которой он работал раньше?

— Организация она и есть, — вздохнула Римма Константиновна. — Закрытый режимный институт, о его работе мы никогда не говорили. Сказал мне как-то, что дал подписку о неразглашении. И все. Он часто ездил в командировки. Несколько раз за границу.

— Куда именно?

— В Австралию, в Южную Африку. Вот привез мне бумеранг, уверял, что это не сувенир, а настоящее оружие.

— А в последний раз, когда вы его видели, он не выглядел расстроенным, озабоченным?..

— Вы знаете, Александр Борисович, как раз напротив! Был чрезвычайно весел, шутил…

— Остались какие-нибудь его бумаги, записи?

— Нет и нет, это я могу сказать точно. Перед вашим приходом мне звонили с его работы и тоже интересовались бумагами, так что я посмотрела в его столе — там пусто. Видимо, перед уходом Олежка все забрал.

— А он вообще часто работал дома?

— Нет, практически никогда.

— Могу я осмотреть его комнату?

— Конечно.

Вся площадь стен в кабинете Невзорова была заполнена книжными полками, нехотя уступавшими немного места дивану и письменному столу. Книги на четырех языках самой разнообразной тематики — от классики до научно-популярных брошюрок по физике и биологии.

— Он знал английский, немецкий и испанский в совершенстве и читал на французском и португальском, — пояснила Невзорова.

На полках рядом с книгами австралийские деревянные маски и богатая коллекция пивных кружек — наверное, не меньше сотни экземпляров.

— Знатное собрание, — восхитился Турецкий, — ему, наверное, все друзья и знакомые дарили…

— Нет, у нас практически никто не бывал, он все это привез сам, в основном, из-за границы.

«Странно», — подумал Турецкий, рассматривая коллекцию. Кроме австралийских и южно-африканских здесь были кружки с баварскими, голландскими, шведскими лейблами, значит, он бывал и в Европе. Почему его мать об этом не сказала? Или она сама не знала?

— А какое последнее его приобретение?

— Вот этот безобразный кухоль. — Невзорова указала на литровую стеклянную емкость действительно несколько странной, даже уродливой формы с надписью на немецком «Бундесбир».

Турецкий вернулся в свой кабинет фактически с пустыми руками. Уж больно странный и загадочный был человек Невзоров. Какой-то насквозь секретный. Но Турецкий почему-то чувствовал свою близость с ним. Может, потому, что он тоже бывал в Баварии и у него тоже дома пылится похожая немецкая кружка?! Как говорится, любители баварского пива, объединяйтесь, один за всех и все за одного. Почему все-таки никто, кроме матери конечно, особенно не огорчился после его смерти, даже не сделал вид, что огорчен. Может, он был редкой сволочью?

Зазвонил телефон.

— Как дела, в администрации был? — потребовал отчета Меркулов.

— Да, в гробу они меня видели, относятся как к скандальному журналисту из желтой газетенки. Такое впечатление, что я пришел ворошить их грязное белье, чтобы потом полоскать его перед всем миром. Все как один клянутся в лояльности и сознательности, а как до дела — в кусты.

— То есть ничего выяснить не удалось?

— Хочу поговорить с Президентом.

— Ты это серьезно?

— Хочу! — распалился Турецкий. — За какие такие заслуги Невзоров был избран из сотен тысяч потенциальных желающих у него работать? Что за справки такие он составлял, что они ни на что не влияют, так, макулатура одна, но посмотреть нельзя — секретно. И кто определяет меру секретности? А они же и определяют, сами аналитики. Накарябал справочку — кто, сколько раз и по какому вопросу сходил на толчок, и надписал «секретно, перед прочтением уничтожить»…

— Погоди, Саша, не горячись, может, они и правы. Зайди с другой стороны, потряси родственников, знакомых…

— Не тянет это дело на бытовуху. Надо копать на работе, но как копать, если кругом стена? С кем он все-таки контактировал? Какие-то сотрудники аппарата СНГ на секретном совещании. Повесткой их не вызовешь, они могут до второго пришествия от меня прятаться. А привод никто санкционировать не станет.