Сируш и Симбад - Анна Рафаэловна Саркисян

Двор быстро принял новых жителей, тем более что они оба с первого взгляда производили впечатление своих. Так бывает, когда новый человек приходит в семью, и сразу становится понятно свой он или чужой независимо от видимых характеристик. Один взгляд в глаза, и либо любовь, либо ничего. В их случае – любовь! Симбад покорил всех женщин своим заботливым отношением к Сируш, исполненным удивительной нежности и достоинства. Мужчины, конечно, ерничали над ним, но втайне завидовали таким отношениям. Все хотят любви и счастья, но мужчины часто только делают вид, что чувства им чужды.

Тем временем в селе события развивались совсем не так, как ожидалось. Не дождавшись к полуночи Сируш, муж начал терять уверенность хищника, а липкий страх заползал в душу все глубже и глубже. Одно дело – отыграться на беззащитной, но виноватой жертве, и совсем другое – остаться с носом. Он то рваными шагами мерил комнату, то резко выпрыгивал за дверь, всматриваясь в темноту, то замирал на ходу, свесив голову, и даже его мать уже затихла, чуя неладное. Идти искать ночью жену было глупо, на улице темно, как в гробу, и шум поднимать бессмысленно. Если что-то случилось, уже ничем не поможешь. Если кто-то приютил, то она придет утром. О других вариантах он думать не хотел.

Пробраться к дому учителя он решился лишь около часа ночи, когда наши герои были уже очень далеко. Он и сам не понимал, что ожидал там найти, но что-то его туда толкало. Сам не понимая почему, он пробирался тихо, как вор. И хотя было темно, и луна почти не спасала, он безошибочно нашел дорогу, как зверь находит добычу по запаху на ветру. Он дошел до калитки, тихо отодвинул засов, наощупь пробрался к двери, но постучать не решился. Он пошел вокруг дома, в надежде увидеть в окне того, кого ищет. Но дом был окутан тишиной и погружен в темноту. Уже собравшись уходить, он все стоял и стоял, не понимая, что его держит. Что жены в доме нет, он знал абсолютно точно, но в голове была какая-то мысль, зудящая как назойливый комар. Сам не зная, что ищет, он решил обойти весь дом еще раз, но это снова ничего не дало. И все-таки было что-то, что держало его, что-то важное. И вдруг он понял. Под навесом не было машины. Теперь все встало на свои места, и грудь прожгло так, будто в нее влили рывком чан кипящего масла. Схватив себя за волосы, он закружился на месте, словно юродивый, издавая какой-то безумный звук – то ли вой, то ли рычание. Спустя некоторое время, он сел на землю, ее холод остудил его, и начал приходить в себя. Словно обманутый купец, он был не в силах вынести то, что его товар увели у него из-под носа. Почти в бреду он пошел к навесу, нашел там канистру с бензином, медленно обошел дом, выливая содержимое на все деревянные элементы каменной жертвы, приговоренной к сожжению. Кинув спичку, он сел в стороне и с тупым спокойствием наблюдал, как горит свидетель его позора. Зачем ему это было нужно, он и сам не знал. Но убедившись, что огонь проник внутрь и вошел в свои права, он пошел домой, свалился на кровать и погрузился в сон, больше похожий на беспамятство.

Утром он решил ехать к семье Сируш, один. Разговор с отцом был коротким и жестким. Он поставил их перед фактом, что дочки будут жить с ним, никаких контактов с семьей матери и, естественно, с ней самой не будет. Девочкам скажут, что мама погибла. Если кто-то из их семьи попытается искать общения с ними, то репутация мамы в глазах дочерей будет уничтожена, он обольет ее той грязью, которой она достойна. Точка. Отец Сируш был человеком мягким и слабовольным. Понимая всю тяжесть ситуации, он не смог спорить. Только мама Сируш, слушая разговор за дверью, каждый раз как пощечину принимала хлесткое боз6. Она вышла в предбанник к уходящему зятю и упала на колени, умоляя не отнимать у нее внучек. Но зверь на то и зверь, чтобы наслаждаться своей жестокостью. «Внучек у вас больше нет, мама!»

Звук захлопнувшейся за ним двери прозвучал, как стук молотка, следующий за вынесением приговора.

Сируш написала письмо родителям, коротко, но емко описав ситуацию. Никого не осуждая и не оправдываясь. Не прося понять, но надеясь на прощение. Она была из того же теста, что и вся ее семья, привыкшая во всем винить себя. Так и ее родители проклинали не дочь, а себя за то, что отдали ее в руки тирана. Говорят, время лечит, но тот, кто ждет встречи с самым дорогим, что у него есть, становится жертвой времени, а оно – его изощренным мучителем.

Что остается делать человеку, истекающему кровью разлуки? Мечтать! Эта способность есть у многих женщин, но у нашей героини она была доведена до совершенства годами тюрьмы. Она строила одни воздушные замки выше и замысловатее других и этим жила.

Так прошло два года. Старшая дочь стала совсем взрослой, средняя скоро закончит школу. Сируш надеялась, что рано или поздно у них появится хоть какая-то свобода. Сируш мечтала, что старшая дочь уедет учиться в город, и тогда уже никто не сможет помешать увидеться с ней. Но все случилось даже лучше, чем она мечтала. Муж привел в дом новую жену. И то ли ей мешали девочки, то ли даже у каменного сердца есть живые прожилки, но вскоре девочек стали отпускать в гости к родителям Сируш, но при жестком условии, что мать там не будет появляться. О, как радовалась она встречам дочерей с ее семьей! Она целыми днями кружилась в мираже этих встреч со счастливой улыбкой, не сходившей с ее лица. Она воображала, как приезжает к ним, смотрит им в глаза, вдыхает их аромат, обнимает и смеется вместе с ними. Она представляла, как заплетает им косы, вплетая в них атласные ленты. И таким реальным и ярким был этот мираж, что ей слышался аромат горячей гаты7, только что испеченной ее мамой, с хрустящей корочкой, пропитанной медом, стекающим по пальцам. В ее мечтах они все вместе сидели на веранде, под нежными лучами солнца, пили чай с чабрецом, смеясь и отогреваясь за все прошлые холодные и одинокие зимы.