Украденный сон - Александра Маринина

Протокол допроса кандидата медицинских наук Масленникова,врача-психиатра, у которого консультировался Карташов: примерно две-три неделиназад, в середине октября, ко мне обратился Борис Карташов по поводу своейзнакомой, у которой появились навязчивые идеи. Описанные им симптомы позволилимне сделать вывод, что молодая женщина находится на грани серьезнейшегозаболевания и нуждается в немедленной госпитализации. Такое состояние, как унее, называется синдромом Кандинского-Клерамбо.

Больные в состоянии острого психоза бывают чрезвычайноопасны, так как слышат «голоса», и эти «голоса» могут приказать им сделать все,что угодно, вплоть до убийства случайного прохожего. Точно так же такие больныелегко могут стать жертвой преступления, так как не в состоянии адекватнооценивать обстановку, особенно если в этот момент «голос» им что-нибудь«посоветует». Я объяснил Карташову, что госпитализировать его знакомую нельзябез ее согласия до тех пор, пока нарушения психики не приведут к явнымнарушениям в поведении и она не попадет в милицию. Карташов сказал мне, что онакатегорически отказывается даже от простой консультации у специалиста и считаетсебя полностью здоровой. К сожалению, в таких случаях сделать ничего нельзя,принудительная госпитализация возможна только, как я уже говорил, если больнойповедет себя так, что попадет в поле зрения милиции.

Еще несколько протоколов с показаниями сотрудников фирмы,где работала Еремина, а также знакомых погибшей и ее друга Карташова. Ничегонового в этих протоколах Настя не увидела. На глаза ей попался листок сперечнем мест и адресов, где Виктория имела обыкновение напиваться. К листкуподколото шесть справок о том, что в указанных местах в период с 23 октября по1 ноября никто Еремину не видел. Непроверенными оставались еще два адреса.

Настя закрыла уголовное дело и посмотрела на Ольшанского.Следователь быстро печатал на машинке, повернувшись к Насте спиной иссутулившись на неудобном стуле.

– Константин Михайлович! – позвала она.

Он резко обернулся к ней, задев при этом локтем высокуюстопку бумаг на рабочем столе. Документы разлетелись в разные стороны,некоторые упали на пол. Ольшанского это, однако, ничуть не обеспокоило.

– Да? – спокойно отозвался он, словно ничего неслучилось, снял очки и принялся ожесточенно тереть пальцами глаза.

– У меня к вам три вопроса. Один – по делу и два – непо делу.

– Начинай с тех, которые не по делу, – добродушносказал следователь, по-птичьи склонив голову набок и зажав пальцами переносицу.Как все люди, страдающие сильной близорукостью, без очков он выгляделрастерянным и беспомощным. Что-то неуловимо изменилось, и Настя вдруг поняла,что у Ольшанского удивительно красивое лицо и огромные глаза с девическидлинными ресницами. Толстые стекла «близоруких» очков делали глаза маленькими,а чиненая-перечиненая оправа с многочисленными следами склеивания уродоваласледователя до полной неузнаваемости.

– Вам хватает вашей зарплаты?

– Смотря для чего, – пожал плечами Ольшанский, – Длятого, чтобы не подохнуть под забором, – вполне, даже с избытком. А для того,чтобы хорошо себя чувствовать, – не хватает.

– Что для вас означает «хорошо себя чувствовать»? –допытывалась Настя.

– Для меня лично? А ты, оказывается, нахалка,Каменская! Сейчас я начну тебе отвечать, а ты мне в душу полезешь. Мне придетсярассказывать о своих вкусах, пристрастиях, о хобби, о семейных проблемах и ещеБог знает о чем. С какой стати? Ты мне кто – сват, брат, лучший друг? Давайвторой вопрос.

Следователь откровенно хамил, но при этом весело улыбался,сверкал ослепительными ровными зубами, и было совершенно непонятно, сердится онили шутит.

– Вы недовольны, что вместо Ларцева по делу Ереминойбуду работать я?

Улыбка на лице Ольшанского стала еще шире, но ответил он несразу.

– Я люблю работать с Володей, он классный специалист,настоящий мастер. И вообще он мне глубоко симпатичен. Я всегда радуюсь и какследователь, и как человек, когда мне доводится с ним общаться. Что же касаетсятебя, Анастасия, то с тобой я никогда раньше не работал и почти тебя не знаю.Гордеев тебя очень хвалит, но для меня это – пустой звук. Я привык самсоставлять мнение о человеке. Ты удовлетворена моим ответом?

– Честно говоря, нет. Но ведь другого ответа не будет?

– Не будет.

– Тогда третий вопрос: где тот бизнесмен, которыйотвозил Еремину домой в пятницу, 22 октября, после банкета?

– К сожалению, уехал домой, в Нидерланды. Но в квартиреЕреминой его, похоже, не было. Ты протокол осмотра квартиры прочла?

– Не успела. Я читала только свидетельские показания. Апротокола допроса этого бизнесмена там нет. Его что, не допрашивали?

– Нет. Он улетел до того, как обнаружили труп ивозбудили дело. Однако когда Еремину начали разыскивать, он еще был в Москве, игендиректор фирмы звонил ему и справлялся о девушке. Таким образом, о событияхвечера 22 октября мы знаем только со слов начальника Ереминой. Так вот, вквартире отпечатков пальцев этого бизнесмена не обнаружено.

– А как вы определили? С чем сравнивали? – удивиласьНастя.

– С отпечатками на документах, которые подписывал этотбогатый джентльмен.

– Документы представил все тот же гендиректор?

– Совершенно точно.

– Слабовато, – с сомнением произнесла Настя.

– Слабовато, – с готовностью согласился Ольшанский. –Но, может быть, тебя утешит то обстоятельство, что сей господин в 22.30 того жевечера звонил из гостиницы «Балчуг» в Париж, о чем есть соответствующая записьу телефонисток. А Еремина, если ты помнишь, около одиннадцати вечера былажива-здорова и беседовала по телефону с подругой. И вообще маловероятно, чтобыэтот голландец был причастен к убийству, потому что убили-то ее никак не раньше30 октября. Конечно, надо бы его допросить, но это, как ты сама понимаешь,долгая песня – через МИД, посольство и так далее, тем паче, что он вполне можеткуда-нибудь уехать из Нидерландов по своим коммерческим делам. Не гоняться жеза ним по всему миру.

– Константин Михайлович, мне работать по вашим версиямили самой думать?

– А у меня пока всего две версии. Первая – убийствоЕреминой связано с темными делами на фирме. Вторая – она действительнопсихически больна и стала жертвой какого-то подонка, случайно попавшегося ей напути. Первую версию проверять пока не начали, по второй сделано достаточномного, но, к сожалению, безрезультатно. Никаких следов передвижения погибшей зате несколько дней, что прошли с момента ее исчезновения и до обнаружения трупа,найти не удалось.

– И в чем вы видите мою задачу? – спросила Каменская.

– Я хочу, чтобы ты подумала, как еще можно поработатьнад второй версией. Я хочу, чтобы ты придумала, где и как обнаружить следЕреминой, если допустить, что она и в самом деле была в состоянии острогопсихоза.