Осколки судьбы - Александра Гриневич

Дорога, пересекающая Горальский лес, всегда считалась опасной. Разбойничьи шайки давно облюбовали эти места, и, хотя местные бароны время от времени предпринимали попытки избавиться от этой напасти, но меры эти были временные и не очень действенные. Огромный лесной массив одной стороной примыкал к не самому маленькому болоту, о котором ходили дурные слухи.

Мало кто рисковал сунуться в те места. Хищное зверье, непроходимые топи и, по утверждениям местных жителей, нечисть болотная. Так это, или не так, кто сможет точно сказать? Живущие неподалёку люди верили в существование болотника и ночниц, манящими огоньками завлекающих путников в топь. А ещё были ырки, багники, стухачи и жабалаки. Всех и не перечислишь.

Тайные тропы, проложенные ещё в незапамятные времена, помогали смельчакам незаметно уходить от погони, скрываясь на нескольких небольших островках в центре болот. Там, где, якобы, жила старуха-ведьма.

Тихо переговаривались между собой кроны деревьев, шелестели листвой, едва слышно поскрипывали ветками. Но не было слышно привычного птичьего гомона, лишь изредка тревожно перекликались между собой сойки. Лес замер, притаился, потревоженный людьми, постепенно приходя в себя, возвращаясь к привычной жизни. Пройдёт совсем немного времени и снова, чуть в стороне, запоют птицы, всё также будет шелестеть листва, гудеть насекомые. Такая привычная лесная жизнь. Не для всех.

Обоз, следовавший из Лориса в Гораль так и не дошёл до места назначения. Вдоль обочины дороги валялись разграбленные повозки, разбитые и опрокинутые. Тела ещё не успели остыть, а стаи мух уже начали свой страшный пир. Сладковатый запах смерти кружил над местом гибели людей, время от времени налетавший лёгкий ветерок слегка шевелил одежду и волосы погибших. И тишина. Нагоняющая на душу жуть.

В тот день торговый обоз лориского купчины стал не единственной добычей лихих людей. Пять возков, с десятком сопровождающих их охранников, сам купец, его помощник и возчики. К обозу, в целях безопасности, ещё примкнуло несколько местных, желающих добраться в Гораль. А чуть дальше, метрах в трёхстах от разграбленного обоза лежала на боку богато украшенная карета. Точно также выпотрошенная грабителями, или теми, кто хотел бы выдать своё деяние за разбойничье нападение. И снова тела погибших.

Воины сопровождения сражались до последнего, но это не спасло жизни двух, ехавших в карете женщин. Порванная одежда, следы надругательства и много-много крови. Женщины пытались оказать сопротивление, за что и поплатились. Их бы убили в любом случае, но то была бы смерть от оружия. Миг, и всё. А так, каждая получила не по одному десятку ударов, словно убийцы желали выместить на их телах зло.

Если бы у всего этого был сторонний наблюдатель, он бы заметил, что среди лежащих вдоль дороги тел погибших есть и кто-то живой. Счастливец, а как ещё иначе назвать того, кто смог выжить в этом нападении? Человек очнулся и долго лежал, глядя в небо, взгляд бездумно наблюдал за проплывающими над ним облаками, колышущимися ветками деревьев. Он словно прислушивался к себе и миру, пытаясь вспомнить, что же произошло. Голова раскалывалась от боли, мысли разбегались, не давая сосредоточиться. Человек сделал попытку приподняться, опёршись на локти. И снова упал. Послышался долгий протяжный стон, а после вновь накатило беспамятство.

Судя по одежде и комплекции, это был мальчишка, только-только перешагнувший порог юности. Уже не ребёнок, но и пока не взрослый. Худенькое тело было обряжено в рубаху и штаны из хорошего полотна, а сверху было накинуто что-то вроде легкой куртки. Голову скрывала шапка, которую обычно носила молодёжь в местных сёлах. Явно не бедняк, но и на богача парень тоже не тянул. Сейчас вся одежда была залита кровью и вымазана в пыли.

Упавшее сверху тело одного из охранников придавило нижнюю половину туловища, не давая возможности пареньку приподняться. Странные разбойники, распотрошившие тюки в повозках и не побрезговавшие снять с ног убитых сапоги, почему-то не тронули ни одного, ни другого. Даже не польстились на лёгкий кожаный доспех воина, с нашитыми по нему железными пластинами. Лишь кошель с пояса срезали, совершенно не тронув лежавшего рядом бессознательного мальчишку.

Вторая попытка оказалась более удачной. Паренёк, придя в себя, попытался избавиться от придавившей к земле тяжести, извиваясь ужом, смог выскользнуть из-под тела убитого и немного отползти. Явно помня о своей предыдущей попытке, поднимался осторожно. Сперва перекатился на бок, а потом опёршись одной рукой о землю, слегка приподнялся и огляделся. Охнул, схватившись рукой за голову. Именно в том месте, куда пришёлся, оглушивший его удар. Снова упал и долго лежал, дрожа от внезапного озноба и переживая, скручивающие тело судороги. Сквозь стук зубов можно было бы попытаться разобрать его тихий прерывистый шёпот.

— Почему нельзя было просто умереть? За что мне это всё? Твою ж-то мать!

Татьяна.

Если бы Татьяну спросили, в какой миг её до этого внешне счастливая жизнь разлетелась на осколки, она бы смогла ответить с точностью до секунды. В тот самый миг, когда любимый муж, сидя на балконе тёщи, в телефонном разговоре с любовницей, назвал её солнышком. До этого солнышком была она, Татьяна Воронова, жена и мать двоих детей.

Первый звоночек прозвенел на седьмом месяце беременности, когда незнакомая женщина позвонила на домашний телефон и проинформировала, с кем находится Танин муж. По словам «доброжелательницы», он до двух ночи провожал домой коллегу по работе после небольшого корпоративчика. Да не просто так провожал. Мобильных телефонов тогда ещё не было, и позвонить блудному супругу и задать вопрос, где он шляется, Таня не могла. Но задала его, когда муж явился домой. Он и не отрицал. Да, провожал, но был не один. И то, что между ним и Наташей Б. ничего не было, да и не могло быть, может подтвердить Вадик, который тоже там присутствовал.

— Так может, вы там соображали на троих? — зло поинтересовалась Таня, у которой из-за ночного звонка и волнений с ним связанных, поднялось давление и страшно разболелась голова. А ещё внезапно заныл внизу живот, и девушка, обняв двумя руками свой драгоценный груз, отправилась полежать, предварительно хлопнув дверью. Муж сперва разозлился, а потом видя, что жена чувствует себя неважно, притащился просить извинения.

Вторым сигналом, что не всё в их маленькой семье благополучно, стал следующий день после возвращения из роддома. Её маленькое сокровище, долгожданный комочек счастья, привезённый домой, внезапно объявил голодовку. Он отказывался брать грудь, воду тоже пил неохотно, и плакал скрипучим плачем, а градусник внезапно показал повышение температуры. И Таня вызвала скорую.

На неё кричали, ругались, что она перегрела ребёнка, но оставленный в одном памперсе сын, всё также хрипел и скрипел, а температура не думала падать. Тридцать восемь и пять. Первый день дома. Она даже не успела искупать малыша. Никто из медиков не решался взять ответственность на себя. Из детского отделения Таню перевели в реанимацию, а оттуда в отделение гинекологии, пообещав, что утром повезут в областную больницу. И пусть там разбираются. Малышу начали колоть антибиотик, каждый час прибегала медсестра, проверяя состояние ребёнка. А ещё было паломничество врачей. И давление, давление, давление на молодую мать.