Осколки судьбы - Александра Гриневич

Велидара только вздыхала, глядя на внучку. Сын, с проходящим торговым обозом, весточку прислал, что нынешнее лето в Малых Выселках для Талины будет последним. Друг и компаньон Никара Корвина, купец второй гильдии Лисандр Выжеговский, собрался свататься к Талине. Несмотря на позднее развитие, очень уж ликом оказалась девчонка хороша. Тонкими чертами лица и хрупкой фигуркой она напоминала изящную тайскую статуэтку. В Горале многие заглядывались в сторону невысокой красавицы, вот только девушка выглядела ещё не слишком взрослой. Да и вела себя соответственно внешности. Трудно ухаживать за той, у кого детство ещё не окончилось.

Велидара в своё время сделала всё, чтобы помочь сыну перебраться в город и начать своё дело. Сперва это была маленькая лавка травника. Велидара собирала и сушила травки, а сын забирал и торговал в ими городе. Но на травках сильно не разбогатеешь, если продавать только их. Да и травки бывают разные. Которые для лечебных настоев, а которые для специальных обрядов и ритуалов требуются. Запретные, редкие, дорогие.

Никар же, встав немного на ноги, расширил дело, начав приторговывать ещё мехами и шкурами. Скупал у бывших односельчан по хорошей цене, а потом перепродавал, но уже дороже.

Дело развивалось. Никар разбогател, дом построил в городе во второй линии, женился. В жёны взял девушку из семьи обедневших дворян. Родители которой были рады хорошо пристроить хотя бы одну из своих пятерых дочерей-бесприданниц. Вот только хорошее происхождение ещё не гарантия долгой жизни и прекрасного здоровья. Лекари предупреждали Ольену, что второго ребёнка рожать опасно, но она не послушалась. Мужу необходим был наследник. Надо же было кому-то дело передать в будущем? Так на свет появился маленький Данил, а Талька потеряла мать.

Никар не долго горевал. Через год женился на дочери купца, присоединив к своему капиталу ещё и богатое приданое. Семья росла. Новая жена подарила мужу ещё троих детей — сына и двух дочерей-близняшек. И не сказать, что она плохо относилась к Талине и Данилу, но и большой любви не выказывала. Мачеха не мать, в первую очередь родные дети, а потом приёмные. Талина не жаловалась, не было причин, но к бабке на лето уезжала с радостью. Там она была свободна, могла быть сама собой без оглядки на окружающих. А бабка, хоть и ворчала, но больше для порядка, чем по злобе или недовольству.

— Вот замуж пойдёшь и забудешь дорогу ко мне, — вздыхала старая травница. — Останусь совсем одна на старости годов. Может ученицу себе взять?

— Какое замуж? — возмущалась Талька. — Рано мне ещё!

— Так семнадцать зим будет через два лунных оборота. Пора!

— А сиськи где? — парировала Талька. — Не выросли ещё. Значит рано.

— Вырастут через годик. Ты по породе своего деда пошла. У них в роду все женщины тонкокостные были, да позднеспелки. Мужчины тоже большими габаритами не отличались. Один мой Ипат вымахал под два метра, только счастья это ему не принесло.

— Баб, а расскажи мне про деда? Каким он был?

— Каким был? — задумчиво переспрашивала Велидара, потом некоторое время сидела молча, глядя вдаль своими невозможно синими, несмотря на возраст, глазами. У других они к семидесяти годам выцветают, а Талькиной бабки, казалось, остались такими же, как и в молодости.

— Сильным, добрым, очень чутким, — продолжала она спустя некоторое время. — Любил, забравшись на крышу самой высокой башни, встречать зарю. Музыку любил, цветы дарил.

— Ты никогда не рассказывала, как он умер, — рискнула поинтересоваться Талька, а бабка тут же замкнулась в себе, губы поджала, взгляд потемнел, словно чёрная тень накрыла небесную синеву.

— Не зачем об этом говорить! — как отрезала.

И Талька больше не рискнула затрагивать запретную тему. А то, что разговоры о смерти деда старой травнице неприятны, стало понятно сразу же. От деревенских Талька давно выяснила, хотя и те делиться сведениями не особо желали, что Велидара появилась в Малых Выселках пятьдесят лет назад с маленьким ребёнком на руках. Представилась вдовой и тут же заняла старый дом умершей травницы. А вскоре и сама занялась сбором травок и лечением местных болящих. На деревенскую жительницу бабушка походила мало, грамотной была, много знала и умела. В её доме даже несколько книг имелось. Талька их тайком изучила ещё год назад.

Две книжки были по травничеству, одна по мироустройству и народоведению. И последняя — история великих родов Митеры. Талина тогда долго сидела, разглядывала яркие красочные картинки с гербами всех знатных семейств страны. Естественно, тайком от бабушки. Та строго настрого запретила брать без разрешения что-нибудь из своих вещей. Но, когда Тальку это останавливало? Вот так вот и выяснилось, что на стоявшем в шкафчике на полке кубке вычеканен вставший на задние лапы невиданный зверь, почти такой же, как и на гербе князей Таирских.

«Странно, — подумала тогда Талька, — где бабка, а где эти самые князья? Может быть, ей этот кубок в знак благодарности подарили?»

Она собиралась полюбопытствовать у бабки откуда кубок, но последующие события отвлекли её от этого, а потом и вовсе история с кубком забылась.

С очередным торговым обозом отец Тальки прислал послание, в котором срочно требовал возвращения дочери в город. На севере страны зашевелились племена ольнов. По приказу короля усилены приграничные крепости, направлены отряды и в близлежащие города для защиты населения. Никар писал, что увеличился спрос на некоторые амулеты и талисманы, а ещё народ стал закупаться полезными травками, делать запасы продовольствия. К своему письму он приложил список необходимого, что следовало отослать в Гораль с попутным обозом. Вместе с Талькой.

— Выросла ты, девочка моя, за это лето, — окидывая оценивающим взглядом Талину, сказала бабка. — Думаю, отец твой с помолвкой тянуть не будет. Вроде как, сговорился он уже кое с кем.

— С кем? — подпрыгнула от неожиданности Талька. — Бабулечка, родненькая, если ты что-то знаешь, скажи мне, не молчи! С кем сговорено? Когда?

— Так, вроде, с неким Лисандром, компаньоном твоего отца.

— Этим старым хрычом! — ахнула от изумления и возмущения Талька. — Да лучше утопиться! У него же пузо до колен висит, и три подбородка! И глазки маленькие, как у свиньи. Только, что не хрюкает. И смотрит всегда так противно. Фу! Да я лучше сбегу! К маменькиным сёстрам уйду или в монастырь Единого. Да я…

Талька так и не договорила свои угрозы, бабка, схватив висевшее на вбитом в стену крючке полотенце, несколько раз прошлась ей по спине, не столько больно, сколько обидно, приговаривая при этом:

— Я те дам, сбегу! Я те дам, утопиться она грозится. Ишь, чего удумала, негодница. А-ну, собирайся! Со мной пойдёшь!

— Никуда я не пойду и не поеду! — тут же заверещала Талька, пытаясь вырваться из бабкиной цепкой руки, да только зря. Бабка держала крепко, и поддаваться на Талькины вопли не собиралась.

— Пойдёшь-пойдёшь. Помогать будешь. На болото пойдём, к старой Грейси. За товаром. А заодно я её попрошу глянуть кое-что. А-ну, прекрати верещать!