Украденный сон - Александра Маринина

Зато те, кто возвращался и тут же появлялся у «вербовщика»,были надежны, как скала. Они поступили в Школу милиции, некоторые уже успели окончитьее и теперь работали в московских органах внутренних дел. Грамотные, хорошоподготовленные специалисты, с блестящими характеристиками из армии и из школы,с крепкими знаниями и железными мускулами, они успешно справлялись как со своейслужебной деятельностью, так и с работой на контору.

Но были среди них и избранные. Те, кого завербовали не передуходом в армию, а гораздо раньше. Те, кого приметили и начали пестовать, когдаони были еще подростками, учились в школе и только начинали приобщаться к спиртномуи подворотням. Этих брали на романтике. На романтике борьбы с несправедливымстроем, с жестокой и безграмотно организованной системой, на романтике восторгаперед своим превосходством и возможностями манипулирования чужими судьбами,из-за кулис управляя людьми, их мыслями и поступками. Избранных выбирали толькоиз сирот, живущих в детских домах, и усыновляли, заплатив при этом, если нужно,огромные взятки. Их готовили тщательно, ибо им предстояла блестящая карьера.

Одним из избранных был Олег Мещеринов, ныне проходившийстажировку на Петровке, 38, в отделе, возглавляемом полковником Гордеевым. Иэто именно он предложил простой и эффективный план похищения Нади Ларцевой. Онмного раз слышал, как отец разговаривал с дочерью по телефону, и неплохо представлялсебе и характер самой девочки и суть тех наставлений, которыми пичкал ееВолодя. Главное условие всей операции – не привлекать к себе внимания, чтобыникому и в голову не пришло, что на их глазах похищают ребенка. Надо былосуметь напугать Надю и толкнуть в объятия человека, от которого она будет ждатьпомощи. А уж найти такого человека и «подставить» его в нужное время в нужномместе – дело техники и режиссуры. И куклу Барби придумал тоже Олег. Девочкаможет не запомнить лицо человека, который будет ее преследовать, стало быть,она его просто не заметит и не испугается. Она вряд ли разбирается вавтомобилях и не обратит внимания на то, что ее целый день преследует одна и таже машина, будь она хоть самой редкой и дорогой иномаркой. Но Барби она заметитнепременно. И если девочка достаточно сообразительна, она обязательноиспугается. А если глупа и невнимательна к советам отца, то будет глазеть накуклу и легко пойдет на контакт, если попытаться с ней заговорить. Да, Барби –во всех отношениях удачная находка. Арсен был доволен.

Ему очень хотелось послушать, что теперь запоет этахладнокровная непробиваемая Каменская.

Звонок в дверь заставил Настю вздрогнуть. Она покосилась наЛешу, уткнувшегося в телевизор.

– Откроешь?

– А надо? – ответил он вопросом на вопрос, не трогаясьс места.

Настя пожала плечами. Звонок прозвенел еще раз.

– Надо, наверное. Мало ли что…

Леша вышел в прихожую, притворив за собой дверь.

Щелкнул замок, и Настя услышала знакомый голос ВолодиЛарцева:

– Ася дома?

Она с облегчением вздохнула. Слава Богу, не они! Ларцеватрудно было узнать. Смуглое лицо его посерело, губы приобрели синюшный оттенок,как бывает у людей с сердечной недостаточностью, глаза были совершенносумасшедшими. Он вошел из прихожей в комнату, не раздеваясь, закрыл дверь передсамым носом у Чистякова и прислонился к ней, с трудом переводя дыхание. «Бегомбежал, что ли?» – подумала Настя.

– Они забрали Надю, – выдохнул Ларцев.

– Как – забрали? – внезапно севшим голосом спросилаона.

– Вот так и забрали. Пришел домой – ее нет, а тут извонок по телефону, мол, девочка ваша у нас, жива-здорова, но это – пока.

– И чего они хотят?

– Остановись, Анастасия. Умоляю тебя, остановись, нетрогай больше дело Ереминой. Они вернут мне Надю только тогда, когда тыостановишься.

– Погоди, погоди, – она села на диван и сжала вискируками, – давай все сначала, я ничего не понимаю.

– Не прикидывайся, ты прекрасно все понимаешь. У тебяхватило выдержки и самообладания не испугаться и избегать контактов с ними. Онирешили действовать через меня. Я клянусь тебе, Анастасия, клянусь тебе всем,что есть на свете святого: если с Надей что-нибудь случится, я тебя застрелю.Буду ходить за тобой по пятам до тех пор, пока…

– Так, эту часть я поняла, – перебила его Настя. – Ичто я должна сделать, чтобы тебе вернули дочь?

– Ты должна сказать Косте Ольшанскому, что по делуЕреминой больше ничего невозможно сделать. Костя тебе поверит и приостановитдело.

– Он и так его приостановит сразу после праздников.Раньше все равно нельзя, закон не разрешает. Чего ты от меня-то хочешь?

– Я хочу, чтобы ты перестала работать по убийствуЕреминой и чтобы производство по делу было приостановлено. На самом деле, а недля видимости, – медленно произнес Ларцев, не сводя с Насти немигающих глаз.

– Я тебя не понимаю…

– Да что я, Колобка не знаю?! – взорвался Ларцев. –Такое дело! Из него грязь во все стороны торчала! Я десять дней убил на то,чтобы его «причесать», пригладить, грязь эту как-нибудь спрятать, и то до концане сумел это сделать, раз ты ее потом разглядела. Колобок такие дела неотпускает, он их будет грызть до самой смерти. И этими фокусами с липовымприостановлением ты мне голову не заморочишь.

– Откуда тебе известно, что приостановление будет«липовым»?

– Сам сообразил. Если ты поняла, как я работал в первыедни, то должна была понять, и почему я это делал. А коль так – ты неотступишься. И Колобок тоже. Я вас слишком хорошо знаю.

– А что Костя говорит?

– Говорит, что ты меня раскусила и я вот-вот нарвусь наскандал. Ася, ну при чем тут Ольшанский? Постановление о приостановлении дела –это бумажка для следователя, а не для нас, оперативников. Следователь кладетдело в сейф и забывает о нем до тех пор, пока мы в клювике не принесем емуинформацию, позволяющую продолжить расследование. Это он перестает работать, ане мы. Поэтому я и хочу, чтобы ты остановилась. Сейчас половина двенадцатого. Вдва часа ночи они мне позвонят, и я должен буду дать им гарантии, что тыоставишь труп Ереминой в покое. Ася, я умоляю тебя, Надя должна как можноскорее вернуться домой. Может быть, они не сделают ей ничего плохого, но онаиспугана, у нее может случиться нервный срыв. Ей и так несладко пришлось, когдаНаташа… – Ларцев запнулся, помолчал. – В общем, имей в виду, Анастасия, если сНадей что-нибудь случится, виновата будешь только ты. И я тебя не прощу.Никогда.

– А ты, Володя? Ты сам ни в чем не виноват? Тебе не вчем себя упрекнуть?

– В чем я должен себя упрекать? В том, что обеспечиваюбезопасность своей дочери? Они зацепили меня почти сразу после Наташинойсмерти. Я разговаривал с тестем – он категорически против переезда в Москву. Уних в Самаре дети и внуки, да и где бы мы стали жить все вместе? Денег напокупку большой квартиры у меня нет, обменять их жилплощадь на московскую –никаких шансов, у них две комнаты в огромной коммуналке. Мой отец – беспомощныйбольной старик, ему уже за семьдесят, он сам нуждается в уходе, и оставить нанего Надю я не могу. Поверь мне, я перебрал множество вариантов. Хотел даженанять женщину, вроде няньки, чтобы присматривала за девочкой, но оказалось,что мне это не по карману. Хотел сменить работу, но и здесь не вышло.