Последнее лето - Елена Арсеньева

Но по выражению лица было видно: горд он любовью девочкибеспредельно, и то, что не случилось, случится непременно – это лишь вопросвремени.

– Немедленно! Немедленно! Немедленно! – зачастилаЛидия. – Немедленно покиньте наш дом! Иначе я заявлю в полицию! Стоитпостороннему человеку увидеть то, что вы устроили под Таниной кроватью…

– Я там ничего не устраивал, – пожал плечамиЛаврентий. – Она сама предложила, сама захотела мне помочь. И не думаю,что мое удаление из дома вам чем-то поможет.

– Это еще почему?! – запальчиво прищурилась Лидия.

– Потому что запретный плод сладок. В данном случаезапретным плодом для Тани стану я и мои книги, мои разговоры… Если я уеду, я жене провалюсь сквозь землю. Я сохраню над ней свою власть, мы станем тайновстречаться, и со временем всякое может случиться…

Беспредельно наглую последнюю фразу он произнес, впрочем, неразвязно, а без всякой улыбки, нахмурясь, даже озабоченно.

Как Лидия на этом самом месте не умерла, она и не знает.Ужас, какой ужас… Не сказать что она была такой уж самоотверженной,сверхзаботливой матерью, но сейчас сердце ее в самом деле чуть не разорвалось.Представить дочь женщиной – и с кем… с этим испанцем с его жгучими глазами исмуглыми руками…

И снова накатил приступ страшной ненависти к Татьяне и кЛаврентию.

– Да вы не соображаете, что говорите, – прохрипелаона. – Я… мой муж… у моего мужа связи… мы сгноим вас в застенках, вы… васпросто прикончат, если вы не оставите в покое… вы, вы…

– Успокойтесь, Лидия Николаевна, – примирительноперебил Лаврентий. – Вы сейчас в обморок упадете, и тогда я… – Онвдруг осекся. Подумал, помолчал. Потом сказал: – Ладно. Я сделаю, как выпросите. Я уеду, оставлю в покое Татьяну, никогда не буду с ней встречаться.Придумаем какую-нибудь причину для моего отъезда: престарелая тетушка вКоломне, то да се… Но я сделаю это только при одном условии.

Лидия снова взвилась было: ах, он еще условия диктует?! Новмиг поняла, что нельзя отказываться даже от самой жалкой подачки судьбы.

– При каком условии?

Наверное, попросит мужу не говорить. Или хорошуюрекомендацию при увольнении. Или какое-то время подержать у Таньки под кроватьюэту гадость Ильина-Ульянова-Ленина. Ладно, она еще немного потерпит. На всесогласится. Но как только Лаврентий покинет их дом, она… она…

Лаврентий, который до сей минуты стоял навытяжку, мягко селна кровать. Смотрел на Лидию снизу вверх. Глотнул несколько раз – кадыкперекатился по худому юношескому горлу:

– Попросите меня.

– Но я же прошу, – пробормотала Лидия.

– Нет, не так. Я хочу, чтобы вы меня умоляли, –сказал Лаврентий сдавленно.

У Лидии ноги сами собой подкосились – рухнула перед ним наколени. Нет, она не была готова к смиренной мольбе – обезножела от изумления,от потрясения. Но выглядело это именно так, будто она готова исполнить егопросьбу.

Лаврентий чуть подался вперед, их глаза оказались на одномуровне.

– Ну? – выдохнул чуть слышно.

Безумие какое-то. Что происходит? Негодяй! И она перед нимна коленях?!

– Оставьте в покое мою дочь, – неуклюжепробормотала Лидия, не слыша себя, не помня себя. – Я вас умоляю…

– Не то, – качнул он головой. – Не так!

У нее дрожали губы от унижения, от растерянности – слова нешли с языка, совершенно не шли! Кровь стучала в висках от ненависти.

И вдруг на Лидию снизошло некое озарение. В настойчивомвзгляде Лаврентия не было желания ее унизить. Не было! В нем была… мольба!Мольба и… жадное желание.

«Бо-же… – медленно подумала Лидия. – Бо-же мой…Вот он чего хочет! Он меня хочет! Да он с ума сошел?!»

Беззвучно шевеля губами, она смотрела в эти непроглядныеиспанские глаза. И понимала постепенно… Так много она вдруг начала понимать осебе! Поняла, почему так разъярилась, почему ощутила ненависть к родной,любимой, такой маленькой и глупенькой дочери. Это была ревность, вот что этобыло такое! Она приревновала Таньку к Лаврентию, к молодости его, красоте,загадочности, к тому, что сама Лидия никак, нипочем не могла бы себе позволитьтакого… Да и разве захотел бы ее мальчик, который ей в сыновья годится? Намноголи он старше Олега?

Но вот – захотел же! Мигом вспомнились его странные взгляды,его напряжение в ее присутствии, натянутость самых обыденных разговоров… Лидиядумала, он не захочет, а он захотел, значит, он всегда ее хотел, а Татьяна…Татьяна девочка, просто дитя, вот и все! Танька ему не нужна! Нужна другаяШатилова – Лидия Николаевна, мать семейства, почтенная матрона, как шутливоназывал ее муж. Она обскакала свою молоденькую дочку, обошла на вороных, онаотобьет у нее любовника, вот сейчас, прямо сейчас, здесь, прямо здесь, в этойтесной комнатушке, на этой узкой кровати…

Однако не все вышло так, как мечталось.

Когда Лидия рванула с плеч платье – пуговки так ипосыпались! – Лаврентий набросился на нее и опрокинул на пол. Так чтолюбовника у своей дочери Лидия отбивала не на кровати, а прямо на полу.

Лаврентий выполнил обещание и уехал от Шатиловых, приведяприличную причину: «престарелая тетушка» настоятельно требовала ухода. Правда,«поселили» ее не в Коломне, до Коломны все же далековато ездить, а наБармалеевой улице на Петербургской стороне [27] , и теперьЛидия пользовалась всякой возможностью, чтобы побывать в снятом у купеческойвдовы домике-крошечке, в котором поселился Лаврик (теперь ей было разрешеноназывать его так) и который выглядел совершенно как в старой песенке:

Одинок стоит

Домик-крошечка

И на свет глядит

В три окошечка.

Она была счастлива. Она никогда не смотрелась такойкрасавицей – помолодевшей, расцветшей, и глаза ее сияли и сверкали, сводямужчин с ума. Даже у насмешливого, не склонного к романтике Никиты Шатиловапробудились среди зимы совершенно весенние чувства, и Лидия наслаждаласьпоклонением мужа, пылкостью любовника, домашним миром (Таня утешилась послеотъезда своего кумира на диво быстро, влюбившись в приятеля Олега, по счастью,безответно), собственной воскресшей молодостью…

Длилось это счастье ровно год, а потом Лаврик заболел.