Залив девочек - Александра Нарин

людей, я не знаю, как мы будем спать. Один новенький плакал так же сильно, как я в первый день. Места просто нет, мы задыхаемся. За окном все время дождь. Новенькие сказали, что Ченнай ушел под воду. В тюрьме ничего не видно. Узкое окно под потолком и лампа. Стены… и все. Я хотел нарисовать, но не хочу тебя расстраивать. Надеюсь, у тебя все хорошо и ты в безопасности у себя дома, моя девочка».

Пурпурные, желтые и белые цветы смотрели на меня как дети. Я думала, я еще буду жить, все ждала, что вот-вот буду счастлива, оказалось, что мое счастье уже позади.

«Любимая, я только что говорил с парнем, который плачет. Я сказал: «Не волнуйся, брат, все будет хорошо». Его зовут Камлеш. Он сказал мне, что полиция арестовала его по поддельному делу, девушка заявила, что он изнасиловал ее. Он очень спокойный и невинный парень, он сказал, что вообще ни разу не был с женщиной. Но чем это подтвердить? Он же не девушка. Эта баба хотела, чтоб он женился на ней, а он не хотел. Тогда она написала в полицию. Без следствия он в тюрьме. Что происходит?

Оказалось, здесь полно таких парней, которых обвинили в изнасиловании. Женщины просят у них большие деньги, чтобы снять обвинение. Родители одного парня продают дом, чтоб вытащить его. Никакого расследования. Я не знаю, чего ждать.

Здесь есть и настоящие насильники, даже насильники детей. Они выглядят как люди, но они не люди».

Дальше он писал зеленым карандашом, видно, прежний карандаш куда-то делся.

«Ночью меня позвал надзиратель. Сказал, что мне могут порезать лицо или домогаться, это здесь нормально. Он попросил, чтобы все посетители, которые придут ко мне, переводили деньги ему на карту, и тогда у меня все будет хорошо. Я сказал, что у меня только мама в Керале. Что бы ни случилось со мной, я не дам и пайса. Остаток ночи я не спал, все ждал, что бенгальцы поднесут лезвие к моему лицу.

Утром в камеру пришел начальник тюрьмы. Он произнес речь и спросил каждого заключенного, есть ли какие-то проблемы в этом отделении. Я думал: если я пожалуюсь на надзирателя, то моя жизнь станет хуже ада. Но и если не пожалуюсь, то она все равно будет хуже ада. Поэтому я рискнул, поднял руку и рассказал начальнику, что надзиратель просит деньги. Все были в шоке. Начальник тюрьмы захотел, чтоб я пошел с ним и написал свои слова на бумаге. Он выглядел очень молчаливым и образованным человеком. Он спросил меня, почему я здесь. Я рассказал свой случай. Он нашел меня образованным и говорил со мной как мужчина с мужчиной. Он сказал, что мое дело фальшивое, но он не может помочь мне, только суд решит. Он предложил мне пойти в библиотеку и заниматься там. Мне повезло, ведь Пузхал централ – новая тюрьма, думаю, здесь нормальные условия. Библиотека – просто маленькая комната со столом вдоль стены и шкафами. Книг мало, у многих вырваны листы. Но все равно я рад, что начальник посадил меня здесь. И я пишу тебе, любимая, представляю, как запускаю пальцы в твои волосы, целую твою шею, твой живот, развожу руками твои ноги».

Я невольно коснулась живота, почувствовала что-то томительное и сладкое внутри. Тут же меня окатила ядовитая волна боли от осознания, что я не принадлежу ему больше.

«Я вернулся из библиотеки в камеру. Люди оценили мой поступок. Они говорили, что мое дело мелкое и скоро меня выпустят. Я получил известность, потому что обычно все боятся жаловаться. У меня появились друзья, но я хочу на воздух. Я думаю о том, что чувствуют тигры и олени, когда их помещают в клетку зоопарка. Им хочется бегать, охотиться. Плохая еда и плохая вода убивают мое здоровье.

Ты знаешь, Грейс, тут у каждого человека своя история. Я познакомился с Ринку. Он очень хороший и нежный человек в возрасте тридцати лет. Он в тюрьме, потому что якобы убил девушку. Какой-то козел убил эту девчонку, заплатил полиции и показал на Ринку. Полиция сильно его избила, даже глаз не работает. Они сделали все, чтоб он написал признание.

Здесь много таких людей, их будущее сломано. Я увидел здесь то, что никогда бы не увидел во внешнем мире. Просто так обвиняют людей, полиция просит денег, адвокат просит денег, многие судьи просят деньги».

Я едва сдерживала рыдания, которые царапали мое горло. Я не могла заплакать на улице при людях, которые ходили мимо туда-сюда. Я через силу улыбнулась: я разговаривала с ним, а он со мной, там… возле розового храма.

«Вечером я думал о тебе, представлял, как мы занимаемся любовью снова и снова. Я бы так хотел увидеть сейчас хотя бы твою фотографию. Надеюсь, у тебя все хорошо, говорят, что в городе сильный потоп, тут тоже полно москитов из-за этого. Я постоянно хочу тебя, у меня очень сильно встал, так что пришлось мастурбировать в библиотеке, пока никто не видит. Я не могу не думать о тебе даже здесь. У меня много разных мыслей».

Рядом были нарисованы сплетенные силуэты людей без одежды.

«Всегда много мифов о тюрьмах, например, в тюрьме тебя избивают, в тюрьме ты должен работать, в тюрьме люди всегда продолжают драться и т. д. и т. д. Следователь не хочет слушать меня, ему все равно, что я невиновен. Но я говорю со многими людьми. Люди здесь такие же, как люди снаружи. Хотя здесь два типа людей: которые действительно совершили преступление, и они довольны жизнью в тюрьме, и которые невиновны, без преступления они находятся в тюрьме. В камере есть три мальчика. Возраст около двадцати. Они выглядят очень бедными. Они приехали в Ченнай из деревни. Работали на фабрике, где сортируют специю зира. Владелец делал фальшивую зиру, подсыпал туда что-то типа пыли, толченых веток. Полицейские пришли и поймали там всех, а хозяина еще не поймали, может быть, он договорился с полицией и отправил их в тюрьму от своего имени. Эти рабочие мальчики говорят, что они только приехали в Ченнай, только устроились на фабрику, и полиция сразу посадила их в тюрьму. Они не могут даже бороться за справедливость, они необразованные, бедные люди. Даже если кто-то станет уничтожать их, они не поднимут голоса.

По утрам полиция считает нас, а потом приносят ведро чая. Иногда мы ходим во внутренний двор. Этот двор на самом деле на крыше, сейчас он закрыт брезентом от дождя, там стены сделаны из решеток, но