Экспедиция - Моника Кристенсен

– А она сказала тебе, куда она отправится отсюда?

Пастор Эйнар долго смотрел на Тома. Наконец он вздохнул.

– Она сказала, что ей нужна тишина. Она должна подумать – о себе и о других. Она одолжила лыжи и ботинки у дьякона. Теперь тебе понятно, почему я так обеспокоен, Том?

– Она отправилась в зону тишины? Это самый худший из всех возможных вариантов. Без снегохода или вертолёта мы её там не найдём. А давно она ушла?

– Может, с полчаса назад.

Впервые с тех пор, как губернатор назначил его начальником полиции, Том Андреассен решился нарушить экологические инструкции. Вызвать вертолёт? Но это займёт слишком много времени. Карин Хауге отправилась в зону тишины, вероятно, через Болтердален[65]. У неё, по меньшей мере, полчаса форы. Он не имел никакого представления, как далеко она могла уйти, но это был лыжный маршрут, рассчитанный не менее чем на пару часов. Догнать её было бы не так уж и трудно.

Болтердален – обрывистая и труднопроходимая долина, с глубоким и рыхлым снежным покровом, со скалами по обеим сторонам гор. Не развлекательная прогулка, даже на снегоходе.

В приёмной губернатора он наткнулся на другое неожиданное препятствие. Губернатор Уле Харейде стоял у больших панорамных окон и беседовал с отцом Свейна Ларсена.

– А вот и начальник полиции. Он может рассказать вам всё, что нам известно, – сказал он, явно обрадовавшись приходу Тома.

Они пошли в конференц-зал. Том Андреассен понял, что избежать этой беседы невозможно. Он исчез, чтобы принести кофе. За несколько минут Том организовал доставку из гаража снегохода и снаряжения. Он почти бегом вернулся в конференц-зал, где Харейде как раз рассказывал, что смерть Свейна Ларсена наступила в результате воздействия внешних факторов.

Как начальник полиции он уже и раньше присутствовал на таких беседах с родственниками жертв убийства. Все родственники реагировали очень по-разному. Отец Свейна Ларсена казался вполне миролюбивым человеком. Его скорбь и отчаяние не были окрашены агрессией или негативными эмоциями – ни по отношению к губернатору, ни к экспедиции. Он старался держать себя в руках, но теперь его занимали практические заботы.

– А что я скажу его матери? – сказал он. – Она так гордилась им, понимаете? Она всегда верила, что Свейн сделает головокружительную карьеру. Но теперь очень важно, чтобы пресса не писала о нём всякую чушь.

Уле Харейде привык к подобным ситуациям и неплохо с ними справлялся. Он выказывал истинную скорбь и сочувствие.

– Если пожелаете, мы можем составить официальное сообщение. Он внёс неоценимый вклад в экспедицию в качестве погонщика собак. И мы сделаем упор на трагическом происшествии, повлекшем гибель – и его, и собак. Ну и так далее. Не следует слишком распространяться. Мы ведь и сами пока не знаем, что произошло.

– Вы завтра летите на рейсовом самолёте? – спросил Том. – В таком случае мы отправим с вами сопровождающего.

Он поймал взгляд губернатора и предупреждающе покачал головой. Ни слова о вскрытии, которое предположительно потребуется. Всему своё время, но это был не тот случай, когда Том мог сказать своему убитому горем собеседнику, что церемонию похорон, вероятно, придётся отложить на несколько недель.

Он остановился и оставил снегоход включённым на холостом ходу. Узкая Болтердален устремлялась вверх – к леднику Фоксфонна и другим горным цепочкам. Голубая полоса повисла над ландшафтом, словно ручеёк из света. Если бы он находился здесь по другому поводу, то такая нечаянная прогулка обрадовала бы его.

Карин Хауге медленно передвигалась по долине. Что, впрочем, вполне объяснимо, поскольку она не знала окрестностей. Одно место на лыжне выглядело так, словно она здесь присела. Том Андреассен следил за ней – она в виде чёрной точки медленно перемещалась наверх, по скале, по направлению к смотровой площадке на другой стороне долины.

Даже в таком отдалённом от побережья уголке можно было встретить белых медведей. Тяжёлым неповоротливым зверям нечего делать посреди гор и скал. Еды для них там нет, нет и никаких врагов, которых следовало опасаться. Но они всё равно забирались сюда, наверх. По островам циркулировали бесчисленные истории о медведях, которые приближались днём к рыбацким хижинам только для того, чтобы расколотить снегоходы, перебить парочку окон, ворваться внутрь домика, а затем снова пойти своей дорогой. Согласно некоторым наблюдениям за огромными взрослыми медведями, они часами карабкались наверх, на острые крутые скалы, а потом скатывались вниз на спине и повторяли всё то же самое снова и снова.

На плечах у него на неудобном и жёстком ремне висел карабин. Он ударял его по спине и напоминал Тому о том, что он, собственно говоря, не слишком-то квалифицированный стрелок. Нужно набраться смелости, чтобы стрелять в белого медведя. А хватит ли у него смелости? Он отнюдь не был в этом уверен.

Когда Том Андреассен перешёл на другую сторону насквозь промёрзшей Болтерэльва[66], он потерял из виду чёрную точку. Внезапно наступил вечер, голубой свет быстро сгущался до тёмно-синего. Ему показалось, что он знает, куда направляется Карин Хауге. На Шпицбергене имелось не так уж и много мест, откуда с плато открывалась панорама на другую сторону долины. На этих горных кручах мало кто бывал именно потому, что они были труднодоступны.

Добраться на снегоходе вверх по крутым скалам можно было двумя способами. Пересечь скалу, петляя вверх и вниз, надеясь, что снегоход не сорвётся вниз. Другой способ граничил с отчаянием и безумием. Устремиться сразу вверх, никуда не сворачивая. Если дорога окажется слишком отвесной, то снегоход может сорваться, и тогда на водителя обрушится полтонны металла. Том отверг первый вариант штурма скалы по причине непроходимости пути и выбрал второй способ. Он взмок от страха в мотоэкипировке, но врубил максимальную скорость и отправился в вечность – по горным кручам. Наконец он оказался на самом верху.

Начальник полиции бросил снегоход в узкой расщелине в скале. Нажал на красную аварийную кнопку. Снегоход повис менее чем в метре от края на другой стороне.

Он удивлённо озирался вокруг. Никого не видно. Но туда вела свежая лыжня. Значит, она была здесь?

И вдруг он внезапно увидел её. Она сидела за низким сугробом на краю обрыва.

– Карин? Фру Хауге?

Он попытался перейти на дружеский тон, но услышал, что его голос охрип от волнения.

Она улыбнулась ему. Конечно же, она не ожидала его здесь встретить.

– Разве есть закон, обязывающий полицию ездить сюда на снегоходах? Я бы восприняла это как чрезмерную опеку.

Он разозлился. Ведь он боялся, что она может сорваться вниз, из пещеры, а теперь у неё появилось преимущество – и она могла насмешничать.