Экспедиция - Моника Кристенсен

В администрации губернатора циркулировали страшные истории о белых медведях, которые убивали спящих в палатке зимовщиков.

– А мы ничего так и не услышали? Нет, я в это не верю, ни капли.

Терье покачал головой:

– Оставайся пока здесь. Только следи за медведем.

Кнут наклонился и заполз в палатку. Карстен не соврал: Мадса на месте не было. Его спальный мешок был отброшен в сторону. Примус погас и лежал на полу. Кнут продвинулся дальше, не представляя, что могло случиться. На всякий случай он просмотрел одежду и спальный мешок. Он пробрался ещё дальше. Наконец на задней стене он обнаружил следы.

Через всю заднюю стену был виден длинный разрез. Кнут легко прополз через него и оказался на другой стороне.

– Чем ты там занимаешься?

Голос Карстена звучал испуганно и одновременно раздражённо.

Кнут медленно распрямился и огляделся. Сначала он ничего не увидел. Торосы, едва различимые в темноте, тени. Он обеспокоенно озирался и слушал. Слабые звуки с льдины достигли его слуха. Вскоре он различил крошечную чёрную фигурку на самом верху тороса. В темноте Кнут узнал очертания Мадса. Медленно и беспомощно он карабкался на четвереньках, уползая прочь от лагеря.

Всё произошло одновременно. Это случилось в те дни, когда Тому Андреассену стало ясно, что полицейский департамент не достаточно укомплектован для того, чтобы расследовать запутанные случаи. К счастью, на Шпицбергене серьёзные преступления случались не так уж и часто. Прежде чем покинуть приёмную, он прошёл в администрацию к губернатору, чтобы проинформировать его. Конечно, губернатор Уле Харейде был озабочен тем, что контакты с Кнутом прервались.

– А что мы могли бы отсюда предпринять?

– Наши возможности ограничены. Ведь экспедиция сама прекратила контакты. Мы не знаем, по какой причине, но они посылают короткие сообщения на тех частотах, которые они получили, когда подавали заявку на радиолицензию. Полевая партия из Норвежского полярного института, которая находится в лагере на Нордаустфонна, знакома с ситуацией и постоянно слушает их.

– А что с вертолётом? Мы готовы отправить его?

– Да, конечно. «Эйрлифт» много раз летал с горючим к депо на Верлегенхукен. Нам нужно поддерживать постоянную связь с Кнутом. Ведь экспедиция могла уже переместиться, и нам не удастся найти их на прежней позиции из-за дрейфующих льдин.

Губернатор откинулся в кресле и закрыл лицо обеими руками.

– Мы действительно угодили в переплёт… Неужели мы не могли этого избежать? Может быть, кстати, было бы лучше, если бы Кнут не остался там, на льдине? Я теперь очень сожалею о своём решении.

Том Андреассен смотрел в сторону. Он ничем не хотел выдать себя. Если уж на то пошло, пусть губернатор считает, что Кнут остался на льдине из-за его решения. Все, кто знал Кнута, не сомневались, что Кнут и сам ни за что не уехал бы оттуда.

– Конечно, для нас было бы лучше, чтобы он вернулся, но для экспедиции гораздо надёжнее, чтобы он остался там, – ответил он.

Губернатор кивнул. Его заверили в том, что он хотел услышать. Том Андреассен посмотрел на часы. Прошло уже полчаса.

В Лонгиере все знали, что пастор любит выпить, но ведь это – его личное дело. А в целом он неплохо справлялся со своими обязанностями: любитель спорта и прогулок на свежем воздухе, он общался со всеми и с пониманием обсуждал личные проблемы, которые за долгую зиму возникали у прихожан. Начальник полиции считал, что он не станет разглашать доверенные ему конфиденциальные сведения.

Пастор Эйнар сидел в комнате, мрачно уставившись в одну точку. На столе стояли наполовину выпитая чашка кофе и поднос с бутербродами, до которых он почти не дотронулся. Карин Хауге там не было, она уже уехала из церкви.

– Привет, Том! Ты пришёл меня навестить?

Благодаря своему кристиансаннскому[64] диалекту и сочувственной интонации пастор заслужил репутацию необыкновенно доброжелательного и деликатного человека. Он пёкся о душевном здоровье своих прихожан и молился за их души.

Начальнику полиции некогда было размышлять над формулировками. Беседовала ли Карин Хауге с пастором?

Пастор кивнул.

– Да, Карин Хауге… Ей приходится нелегко. Тяжёлая ситуация. Но ты, Том, надеюсь, не ждёшь, что я поделюсь с тобой тем, что она доверила мне?

– А ты знаешь, в какой ситуации оказались мы? Нам даже хуже, чем ей.

Он смотрел в сторону.

– Да, я в курсе.

– Она посещала тебя в связи со смертью одного из членов экспедиции?

Пастор огляделся так, словно впервые видел свою комнату. А потом бросил взгляд на стоящую перед ним чашку.

– Могу ли я предложить тебе чашку кофе, Том? Немного согреться тебе не помешает, правда? А может быть, и бутерброд?

Он с грустью посмотрел на тарелку перед собой.

Но начальник полиции не собирался отступать.

– Если она рассказала что-то, что может помочь следствию, ты должен этим поделиться. Это очень важно. Не забудь, что Кнут остался там, на льдине, один на один с ними.

– Неужели дело дошло уже до следствия? Что ж, этого следовало ожидать.

Пастор скорчил гримасу, провёл руками по лицу так, словно его донимала головная боль. Однако было ясно, что дело не только в головной боли, но и в глубоких внутренних переживаниях.

– Иногда мне становится не по себе… Честно говоря, даже довольно часто. В мире так много зла. Люди причиняют друг другу обиды и боль и даже не осознают этого. А ведь порой и незначительные проступки могут привести человека прямо в ад.

– Она это сказала? Она призналась, что это была она?

Пастор вообще не собирался ничего подтверждать.

Он переживает за душу Карин Хауге, объяснил он. Что бы она ни натворила, её душа пребывает в крайнем смятении. Она очутилась во тьме, где никто не хотел бы оказаться наедине с самим собой.

Том Андреассен не мог припомнить, когда ему ещё так хотелось врезать кому-нибудь под дых.

– Послушай, Эйнар! Я спрашиваю тебя ещё раз. Это она подсунула яд? Это она подмешала яд в еду для экспедиции? В любом случае ты должен что-нибудь сказать.

Наконец-то пастор проникся важностью момента.

– Поговори с Иреной Сэтер, – сказал он наконец. – Может быть, она тебе что-нибудь расскажет.

– С Иреной Сэтер? С управляющей гостиницей?

– Да, с ней. И, по-моему, ты обязательно должен пообщаться с Карин Хауге. Ей нужен кто-нибудь, с кем она могла бы поделиться. Даже если этот кто-то – полицейский.