Риджийский гамбит. Интегрировать свет - Евгения Сафонова

Потом родители сказали, что заключили брачный договор. Пусть по сути ничего не изменилось, пусть Дилль по-прежнему видела своего Фина только на официальных приёмах, но сердце её пело. Несколько лет – таких долгих, но всё же – и её мечта сбудется. И годы шли, и заветный день потихоньку приближался, и в народе уже начали складывать песни: трогательные легенды о том, как Повелитель спустя почти три века вновь обрёл свою потерянную любовь, как боги милостиво вернули ему ту несравненную деву, что он когда-то потерял…

А потом появилась она. Та, кто отобрала у Дилль и любовь, и мечту, и корону. И в песнях, которые складывали про Авэндилль, теперь звучало другое имя, а ей самой досталась участь тени у подножия трона. Участь той, кто может только смотреть на место, что изначально предназначалось ей, – снизу вверх.

Это она должна сидеть там. Она должна принимать поздравления и благодарности за то, что подарила Детям Солнца ещё одного маленького принца. Она должна быть той, кому улыбается Повелитель – так тепло, так нежно… Она, она! И кто занял её место? Человеческая девка! Даже не магичка: обычная, самая обычная человеческая девка!..

Она не помнила, как выдержала эту пытку до конца. Но выдержала. Уже который раз. Она с детства умела безукоризненно держать лицо – и никогда, никогда и никому не показывала, как глубоко её оскорбляло и унижало всё это. Даже семье. Ни разу за шесть лет, минувших с тех пор, как Повелитель разорвал помолвку. Для всех вокруг Дилль была всего-навсего ребёнком, не особо заинтересованным в этом браке по расчёту; чистым, невинным ребёнком, не таившим зла ни на кого. И поэтому все эти годы Дилль изображала великую любовь к той, кого с превеликим удовольствием уничтожила бы. Не давая повода для насмешек, не позволяя возникнуть и тени подозрения, что дочь Эльскиаров действительно любила своего венценосного жениха… а теперь дико, невыносимо и так беспомощно его ревнует.

Когда официальная часть подошла к концу, Повелительница милостиво позволила фрейлинам заняться тем, что им по нраву. Откланявшись и ей, и Фину, и Фрайндину с Эсфориэлем, которые первыми поздравили брата, Авэндилль удалилась в сад, уже укрытый тёмными крылами осеннего вечера. Там, вдали от гомона, шума и смеха, она присела на камень в тиши тенистых аллей и увядших цветов; и думала о том, что она ничего не имеет против людей – и тем больше её ужасали деяния тёмных, – но они должны знать своё место. Ни одна человечка не пара Повелителю Детей Солнца! Человечка не сможет разделить с ним бессмертие, она умрёт, не прожив и сотни лет, и снова оставит владыку эльфов в одиночестве, в тоске и горечи утраты. Разве это справедливо? Разве Хьовфин, её Хьовфин заслужил такое?

Лучше бы этой девки не было. Лучше бы она умерла сейчас, пока любовь не пустила корни в его сердце слишком глубоко…

– Я сочувствую вам.

Услышав это, Авэндилль вздрогнула от неожиданности. Вскинула голову, увидев человека в белом: пожилого, с сединой в вороных волосах, с внимательными глазами цвета тёмного дуба.

Первый Советник Повелителя людей.

– Вы отлично держитесь, должен сказать. Я восхищён вашей выдержкой. Никто и не догадывается, что за груз на самом деле тяжелит ваше сердце. Все эти годы, кто бы мог подумать… – Он смотрел на неё так ласково, как никогда не смотрел даже её собственный отец. – Вы прекрасны, леттэ Эльскиар. Не ваша вина, что сердцу не прикажешь. Отвергнув вас, Хьовфин потерял чудесную супругу. Не печальтесь… вы ещё найдёте того, кто примет вашу любовь как драгоценность, которой она является.

Много позже она понимала, что старый хитрец просто бросил камушек наугад, чтобы посмотреть, вода перед ним или прочное стекло, разойдутся круги или нет. Знал о той щекотливой ситуации, в которую она угодила, сделал предположение о том, что она могла чувствовать, – и решил проверить, верно ли оно. Ведь она успешно обманывала всех, абсолютно всех, и точно знала, что ничем не могла себя выдать. Но тогда ей было всего девятнадцать, и она была всего-навсего девчонкой, так уставшей постоянно лгать, и этими словами он застал её врасплох. На что он, конечно, и рассчитывал.

Из-за всего этого Авэндилль растерялась. И вместо того, чтобы сказать: «Я не понимаю, о чём вы», – промолчала.

– Я понимаю, почему вы скрываете свои чувства. Но я не имею отношения к вашему двору, и передо мной скрываться нет смысла, – когда Советник присел на камень рядом с ней, его тихий голос был исполнен грусти и сострадания. – Вы сильны, однако даже сильные порой нуждаются в минутах слабости.

И она, не выдержав, закрыла лицо ладонями, чтобы он не увидел её слёз. Ведь в глубине души она так ждала, так хотела этого: чтобы кто-то понял её, понял тот спутанный клубок страстей, которым обратилось её сердце. Понял и пожалел.

– Мне не нужен никто, кроме него, – лихорадочно прошептала Дилль. – А он должен был стать моим, но не будет, никогда не будет, и всё из-за какой-то… какой-то…

– Человеческий век недолог. В отличие от эльфийского, – заметил мужчина. – Каких-то пятьдесят-шестьдесят лет, и Хьовфин снова будет свободен.

– Шестьдесят, – эхом повторила Дилль, безнадёжно опустив руки.

Шестьдесят лет. Она страдает всего шесть, но уже кажется, что вечность. И предстоит выдержать ещё десять раз по столько же… А что потом? После смерти Льомдэлль Фин почти три века не смотрел на женщин. Нет, смотрел – очень редко, и некоторые даже грели его постель; но Дилль не нужна была участь лекарства от одиночества, развлечения на пару месяцев. Нет, Повелитель нужен ей целиком, полностью. На законных основаниях.

Навеки.

Советник молчал, однако Дилль кожей ощущала его пристальный взгляд.

– Знали бы вы, как меня тревожат грядущие переговоры с тёмными, – внезапно произнёс мужчина. – Я хочу, так хочу верить, что дроу хотят мира… Но не могу. Не верю, что они забыли о прошлом.

Смена темы заставила Дилль снова посмотреть на собеседника, пытаясь понять, отчего безо всякого перехода он заговорил именно об этом.

– Им нельзя доверять, – продолжил Советник. – Даже если эта встреча пройдёт благополучно, она – лишь маскировка, ловушка. Выигрыш времени до момента, пока тёмные не готовы будут снова нанести удар. И тогда они довершат то, что не довершил Тэйрант.

Его слова откликнулись в сердце Дилль ноющей болью. Её коробило от одной мысли, что Дети Солнца заключат мир с дроу: мясниками, когда-то залившими Риджию кровью, теми, кем её с детства пугали страшные сказки, теми, из-за кого погибло столько светлых, должных ещё жить и жить, и из её семьи – тоже…

– Так думаете не вы один, – помедлив, осторожно заметила она.

– Я знаю многих людей, разделяющих мой взгляд на вещи. И Детей Солнца тоже. В глубине души все готовы к некоей подлости, изощрённому коварству дроу… Чего ещё ждать от тех, чьё любимое оружие – яд? – Советник поднялся на ноги неторопливо, но легко. – Боюсь, на этих переговорах может произойти всё что угодно. Дроу способны нанести удар в любой момент. Выбрать в жертвы любого из нас. Даже одного из наших дорогих Повелителей… или супругу кого-то из них.