Риджийский гамбит. Интегрировать свет - Евгения Сафонова

Кольцо замерло, так и не продвинувшись дальше.

А потом принцесса глубоко, жадно, судорожно вдохнула – и выдоха не последовало.

Леттэ Авэндилль из дома Эльскиар поднималась в свои дворцовые покои, когда столкнулась на лестнице с тэльей Фрайндином.

Брат Повелителя эльфов спускался ей навстречу: задумчивый, отрешённый, печальный. Но, завидев Авэндилль, всё же улыбнулся в ответ на её церемонный поклон.

– Лучезарная леттэ, ваш взор сияет столь же ярко, сколь всегда сиял на моей долгой памяти, – проговорил Фрайндин, остановившись. – Так радостно видеть кого-то, кто в эти тяжёлые дни не позволяет себе погрузиться в пучины отчаяния.

– Зато ваш взор, пресветлый тэлья, затеняет грусть, и это заставляет ваш народ скорбеть вдвойне. – Авэндилль грациозно вскинула голову. – Я уже пыталась выразить вам своё сочувствие и свою тоску по нашим возлюбленным принцам, но тогда у меня не хватило слов. Не хватит и теперь. Скажу лишь, что они были столь же дороги моему сердцу, сколь их прекрасная мать, и гибель их печалит меня в той же мере. – Она мягко коснулась ладони Фрайндина кончиками пальцев. – Однако вам не стоит заживо погребать себя в бездне тоски. Сейчас вы должны быть поддержкой вашему венценосному брату, нашему благородному Повелителю, ведь ему тяжелее, чем всем нам.

– Их гибель не подтверждена, – помедлив, откликнулся эльф. – И надежда, что они вернутся домой, ещё есть.

Он смотрел собеседнице в глаза, и с губ его вдруг ушла улыбка, а взгляд потерял всю отрешённость. Сделался живым, внимательным, пристальным.

Под этим взглядом Авэндилль убрала руку – степенным, выдержанным жестом.

– Конечно, есть, – она не опустила глаз, встретив внезапное внимание Фрайндина без всякого смущения. – Все Дети Солнца уповают лишь на это. Однако, зная жестокость тёмных… шансы так невелики, и я, как и многие из нашего народа, готовлю своё сердце к худшему исходу. Тем отраднее будет потом признать, что мы ошиблись.

– Я понимаю. – Фрайндин снова улыбнулся. – Благодарю за слова поддержки.

Но взгляд его остался прежним. Цепким, даже немного колючим.

Зимним.

– Это самое ничтожное из того, что я могу дать вам, и, увы, это всё, что я могу. – Авэндилль снова склонила голову, изящно, словно в танце. – Не смею далее занимать ваше время, пресветлый тэлья. Я и без того довольно задержала вас на пути, куда бы он ни вёл… да озарит Солир вашу нелёгкую дорогу.

– Как и вашу, лучезарная лэтте.

Выпрямившись, Авэндилль продолжила своё шествие по ступенькам. Не оглядываясь на эльфа, который пару секунд ещё смотрел ей в спину, прежде чем тоже продолжить путь. И если лицо Фрайндина сделалось ещё более задумчивым, чем до этой встречи, то Авэндилль казалась абсолютно невозмутимой… по крайней мере, пока не закрылась в своих покоях.

Оказавшись внутри, эльфийка прислонилась спиной к двери. Прикрыв глаза, выдохнула так долго и прерывисто, будто всё это время шла, затаив дыхание.

Рывком отстранившись от светлого дерева, направилась к туалетному столику.

Нужно быть осторожнее. Игра ещё не окончена. Расслабляться рано. Следует по-прежнему контролировать каждое слово, каждый жест… каждый взгляд.

Треклятые принцы.

В следующий раз лучше промолчать вовсе. Немая скорбь, лишающая дара речи, – это представление уже сработало в прошлом.

Авэндилль вновь открыла шкатулку с украшениями. Взяла в пальцы небольшой белый кристалл: ценная штучка, изготовленная магами. При активации оглушает и слепит всех вокруг, кроме тех, кто успел вовремя закрыть глаза. Вторая безделушка, которую Авэндилль в своё время приобрела тайком… Но эту – как замену охране. Всего-навсего. Ведь в некоторые свои путешествия взять охрану Авэндилль никак не могла, а между тем путешествия эти были довольно опасными. Потому и купила кристалл восемнадцать лет назад.

Перед той самой вылазкой к человеческому ювелиру.

Эльфийка достала малахитовый перстень со смертоносным секретом. Повертела в руках, надеясь, что Фрайндин не начал ничего подозревать. Ведь если начнёт, то может вспомнить ту встречу в саду. Нет, не ту, с которой всё началось, ибо там его не было, – но другую, уже с его участием.

Бедный, бедный Фрайндин. Если бы он только знал, что невольно поспособствовал смерти невестки…

Авэндилль мельком улыбнулась, и память в который раз за эти годы вернула её к началу истории.

То был вечер наречения младшего принца. Мальчишке тогда исполнился год, и по эльфийской традиции настало время дать ему имя. Церемония была торжественной, как и положено; прибыли делегации от людей и лепреконов – не Повелители, но весьма почётные представители своих рас… однако праздник омрачало то, что неделю назад появился посланец тёмных. Иллюранди. Эльфийский дворец был слишком хорошо защищён от проникновения извне, поэтому демон заявился к людям – нашёл лазейку в охранных чарах. Трое светлых Повелителей, посоветовавшись, рискнули назначить тёмным встречу в человеческом замке Матхниз, что на Долгом озере, но никто не знал, чего ждать от этой встречи. На словах дроу желали положить конец трёхсотлетней вражде, а на самом деле?..

По этой причине даже в день, должный быть радостным для всех Детей Солнца, в воздухе витало напряжение. Повелитель, впрочем, всё равно казался счастливым. Торжественно нарёк сына Фаникэйлом и воссел на троне, рядом с золочёной колыбелью, в которой мирно лежал новонаречённый принц. Его брат ёрзал на сиденье рядом, ревниво косясь на колыбель, словно мелочь, пускавшую в ней пузыри, мог кто-то украсть.

Дэнимону было всего пять, но сходство со смертной матушкой уже бросалось в глаза. Его повадки оскорбляли Авэндилль не меньше, чем отвратительный тёмный окрас. Не может спокойно усидеть даже на время церемонии подношения даров! Ни выдержки, ни достоинства, которое должно быть присуще наследнику эльфийского престола, – паршивая человеческая кровь давала о себе знать. Авэндилль, как и другие фрейлины, ждала у подножия трона на случай, если Повелительнице что-то от них понадобится; они следили за бесконечными поздравителями, склонявшимися перед Хьовфином, расточавшими похвальбы и комплименты его супруге, улыбавшимися его старшему сыну, а после оставлявшими подле колыбели драгоценные подношения.

И за маской радостного умиления любимая фрейлина Повелительницы скрывала ту ненависть, что жгла её сердце даже сильнее обычного.

Она росла, слушая песни о своей тёте. Песни столь же красивые, сколь и печальные. О том, как Хьовфин любил свою Льомдэлль, о её отважном и добром сердце, которое в итоге привело её к гибели. И с детства Авэндилль твердили, что она – новое воплощение той удивительной девушки, и мать, расчёсывая ей волосы по вечерам, тихо и ласково пророчила Дилль то место, которое должна была занять Дэлль. Пророчила ей корону и любовь Повелителя.

Авэндилль точно помнила, как впервые увидела его на каком-то приёме. Ей было одиннадцать, и тогда её впервые вывели в свет, и от одного взгляда на Повелителя у неё перехватило дыхание – ведь он был так невыразимо прекрасен. Ему представили Дилль, и он улыбнулся ей, но в иссиня-фиалковых глазах его стыла печаль; и тогда она подумала, что отдаст всё, чтобы эта печаль оставила его. Она сделает его счастливым, она сможет сделать его счастливым! Она родит ему детей, храброго принца и нежную принцессу, и они вырастут похожими на отца, достойными наследниками рода Бьортреас, и такими же прекрасными, а она будет любить своего Повелителя, как никто и никогда, сильнее даже, чем сама Льомдэлль… и лёд, сковавший его сердце после старой войны, наконец растает.