Россия - Англия: неизвестная война. 1857 - 1907 - Александр Широкорад

Александр II был в полнейшем смятении. 31 января он втайне от Милютина и Горчакова все-таки отправил великому князю Николаю Николаевичу свою первую телеграмму, составленную 29 января.

Историограф Александра II Татищев пытался оправдать противоречивые действия царя: «Поступая так, Александр Николаевич, очевидно, хотел посвятить главнокомандующего во все свои намерения, причем одна депеша должна была служить как бы пояснением и дополнением другой. Между ними, в сущности, не было ни малейшего разноречия. Первая телеграмма выражала решимость государя ввести наши войска в Константинополь, как прямое последствие прорыва английской эскадры через Дарданеллы, предоставляя усмотрению великого князя определение времени и способа исполнения этого приказания; вторая же предписывала тотчас же принять эту меру возмездия в случае появления британских броненосцев в Босфоре или высадки англичан на берегах его…» (56. Кн. вторая. С. 418–419).

На самом же деле отправка обеих телеграмм была не чем иным, как классическим русским «казнить нельзя помиловать».

Александр II подумал-подумал и решил сообщить о планах захвата Константинополя… турецкому султану и 30 января 1878 г. отправил ему телеграмму: «Ваше величество, отдадите мне справедливость, признав, что я продолжаю искренно желать устойчивого и прочного мира и восстановления дружественных сношений между обеими нашими странами. В то самое время, когда наши обоюдные уполномоченные стремятся к этому результату, великобританское правительство решилось, на основании донесений своего посла в Константинополе, воспользоваться ранее полученным фирманом, чтобы ввести часть своего флота в Босфор для охраны жизни и безопасности своих подданных, а другие державы приняли ту же меру, с тою же целью. Это решение обязывает меня, со своей стороны, сообразить меры ко вступлению части моих войск в Константинополь для ограждения жизни и собственности христиан, которым могла бы угрожать опасность. Но если я буду вынужден принять эту меру, она будет направлена лишь к одной миролюбивой цели: поддержанию порядка, а потому она и не может быть в противоречии с намерениями вашего величества» (56. Кн. вторая. С. 419).

Об этом решении императора Горчаков оповестил все правительства великих держав, в том числе и британское. В своей циркулярной телеграмме от 29 января он повторил выражения императорской депеши к султану об отправлении английской эскадры «к Константинополю», а не в Босфор, как выразился царь, и о предлоге, которым сент-джемский кабинет прикрыл эту меру, а также о принятии подобных же мер другими державами, и заключил ее так: «Совокупность этих обстоятельств обязывает нас позаботиться и с нашей стороны о средствах оказать покровительство христианам, жизни и имуществу коих будет угрожать опасность, и для достижения этой цели иметь в виду вступление части наших войск в Константинополь» (56. Кн. вторая. С. 419).

Решение Александра II занять Константинополь вызвало панику в британском кабинете. В тот же день, 30 января, лорд Дерби через посла лорда Лофтуса срочно запросил русское правительство, чем вызвана эта мера: заботой о безопасности христианского населения или военными причинами, чтобы в то время, когда Англия и другие государства поднимут свои флаги в Константинополе, там появилось и русское знамя? Горчаков ответил, что русское правительство руководствуется теми же побуждениями, что и британское, с той лишь разницей, что считает своим долгом покровительствовать не только своим подданным в Царьграде, но и всем христианам вообще, что оба правительства таким образом исполняют долг человеколюбия и что общее их миролюбивое дело не должно поэтому иметь вид взаимной враждебности.

Лорд Дерби не согласился с Горчаковым. Он утверждал, что положение Англии и России неодинаково, поскольку Англия находится в дружбе с Турцией, а Россия ведет с ней войну, поэтому появление британского флота в Дарданеллах не может быть приравнено к занятию Константинополя русскими войсками, в нарушение заключенного перемирия.

Русский посол граф П. А. Шувалов в своих объяснениях с лордом Дерби решительно настаивал на том, что Россия теперь свободна от всяких обязательств перед Англией. И это произвело нужное действие. При обсуждении вопроса на совете министров британский министр иностранных дел уже не настаивал на отказе России от предполагаемого занятия Константинополя, а ограничился лишь замечанием, что если одновременно с занятием Константинополя русский войска займут и Галлиполи, то Англия воспримет это как casus belli, поскольку британская эскадра, находившаяся в Мраморном море, в случае заграждения Дарданелл минами оказалась бы в западне. В этом случае Англия была бы вынуждена объявить России войну.

Из этого сообщения лорда Дерби граф Шувалов заключил, что занятие Царьграда грозит России войной с Англией, и потому советовал русскому кабинету не занимать Галлиполи и линии Булаира с тем условием, что и Англия не высадит ни одного человека ни на европейском, ни на азиатском берегу.

Горчаков поручил Шувалову заверить в этом лорда Дерби и заметить ему, что, поскольку британская эскадра вошла в Дарданеллы против желания Турции, то временное занятие Константинополя русскими войсками теперь неизбежно.

Через несколько дней британский кабинет возобновил свой протест против введения русских войск в турецкую столицу без предварительного согласия султана, пригрозив пусть не войной, но отзывом своего посла из Петербурга и отказом принять участие в конгрессе. Горчаков, в очередной раз напомнив, что английские корабли вошли в Дарданеллы без согласия Порты, ответил: «Пусть британское правительство поступает, как ему угодно. История, а быть может, и современники изрекут свой приговор этому полному отсутствию логики и этому презрению ко всеобщему миру» (56. Кн. вторая. С. 421).

Султана привело в ужас известие о неизбежности вторжения русских войск в его столицу, что было ответом России на вход британской эскадры в Дарданеллы. Теперь Абдул Гамид оказался между двух огней, но все-таки России он боялся больше, чем Англии, и поэтому отказал адмиралу Хорнби в проходе через Дарданеллы, в чем лично уведомил Александра II 31 января: «Депеша, посланная мне вашим императорским величеством 11 февраля (новый стиль), крайне встревожила меня. Я принял перед вашими уполномоченными обязательства с целью восстановления мира. Все народности, подчиненные моему скипетру, имеют равное право на покровительство и живут в совершенной безопасности. Права моей империи соблюдены, как о том ваше императорское величество, конечно, уже знает и по поводу самого последнего случая в Дарданеллах, так как английский флот удалился тотчас после того, как правительство мое напомнило, что вход его был бы противен трактатам. Поэтому я не могу предположить ни одной минуты, чтобы ваше императорское величество, узнав уже об истинных подробностях этого случая, могли дать ход мерам, указанным в вашей депеше» (56. Кн. вторая. С. 421).

Но Англия не отступала, в Петербурге и Константинополе британские послы уведомили правительства, что английская эскадра войдет в Проливы, даже если для этого придется применить силу.

Поэтому Александр II 31 января 1878 г. телеграфировал султану: «Я только что получил телеграмму вашего величества от сегодня в поддень. Я остаюсь в прежнем дружественном и миролюбивом расположении, но мне трудно согласовать то, о чем вы меня просите, с сообщением, полученным от английского правительства. Оно дает мне знать, что, несмотря на отказ в фирмане, часть английского флота войдет в Босфор для ограждения жизни и имущества британских подданных. Если английская эскадра вступит в Босфор, мне нельзя будет не ввести временно в Константинополь часть моих войск. Ваше величество обладаете в слишком высокой степени чувством собственного достоинства, чтобы не сказать себе, что если произойдет вышеозначенный случай, то я не могу поступить иначе» (56. Кн. вторая. С. 421–422).