Россия - Англия: неизвестная война. 1857 - 1907 - Александр Широкорад

Одновременно с подписанием мира генералы Непокойчицкий и Левицкий подписали с турецкими военными уполномоченными конвенцию о перемирии, заключенную на все время переговоров о мире, вплоть до их окончания. Этим актом устанавливалась демаркационная линия между русской и турецкой армиями на всем Балканском полуострове. Турки обязывались немедленно очистить дунайские крепости Виддин, Силистрию и Рущук, а также Эрзерум в Малой Азии. Русская армия занимала всю Болгарию, за исключением четырехугольника вокруг Варны и Шумлы, ограниченного берегом Черного моря между Бальчиком и Мисиври. Далее разграничительная линия шла от Деркоса на Черном море до впадения реки Карасу в Мраморное море. Между русской и турецкой демаркационными линиями находилась нейтральная полоса, на которой не позволялось ни воздвигать, ни усиливать, ни исправлять укрепления в течение всего перемирия. Русские войска занимали Родосто на Мраморном море и Дадсагач в Архипелаге, не переступая, однако, за перешеек от Таркиой до Урши, отделяющий от материка полуостров Галлиполи. Той же конвенцией снималась турецкая блокада с русских черноморских портов и русские заграждения на Дунае.

Приказы о приостановке военных действий тотчас же были отправлены во все отряды Дунайской армии, в Румынию, Сербию и Черногорию, в Малую Азию и на Кавказ.

Тем временем в большую политику решили вмешаться… греки. Сразу же после падения Плевны (28 ноября 1877 г.) афинское правительство под сильным давлением населения объявило мобилизацию. 21 января 1878 г., через два дня после подписания в Адрианополе перемирия, греческое правительство под предлогом притеснений башибузуками христианского населения Фессалии и Эпира ввело свои войска в эти области, не объявляя Турции войны. Британское правительство немедленно начало уговаривать греков, угрожая применить силу.

Император Александр II тоже был серьезно озабочен этим «нечаянным осложнением», считая вмешательство Греции крайне несвоевременным, и приказал русскому послу в Афинах дать королю Георгу I настоятельный совет остановить военные действия и отозвать свои войска, тем более что Порта, заключив перемирие с Россией, видимо, не прочь была принять вызов и тотчас же отправила к Пирею турецкую броненосную эскадру. Сообщив об этом великому князю Николаю Николаевичу, царь заметил, что как ни неразумно поведение Греции, «но оставлять ее на жертву туркам нам тоже нельзя и придется, может быть, угрожать им перерывом перемирия в случае новых насилий» (56. Кн. вторая. С. 413).

Оставшись без поддержки России, Георг I, кстати, женатый на Ольге Константиновне, племяннице Александра II, решил отступить, и греческие войска оставили Фессалию и Эпир.

Когда в Лондоне узнали о состоявшемся 19 января перемирии, в кабинете министров снова подняли вопрос о посылке эскадры в Проливы. Тщетно русский посол пытался убедить лорда Дерби, что появление британской эскадры под стенами Константинополя освободит Россию от всех ее прежних обещаний Англии и неминуемо повлечет за собой занятие русскими Босфора и Дарданелл.

Дерби не устоял против давления своих коллег-министров. Известие о занятии русскими войсками Чаталжи — местечка, расположенного всего в переходе от Константинополя, — в Англии сочли за первый шаг к занятию русскими турецкой столицы, которое, как заявил лорд Август Лофтус князю Горчакову, уже не могло быть вызвано военными соображениями и, следовательно, противоречило положительному обещанию императора Александра II.

Не успел еще дойти до Лондона примирительный ответ князя Горчакова, как адмиралу Хорнби был послан новый приказ: немедленно с шестью броненосцами[49]войти в Дарданеллы и идти прямо к Константинополю.

Извещая русского посла графа П. А. Шувалова о решении послать эскадру в Проливы, лорд Дерби пытался его уверить, что это связано исключительно для обеспечения безопасности проживающих в Константинополе англичан и их собственности от проявлений мусульманского фанатизма и отнюдь не является враждебной России демонстрацией. В том же смысле высказался и британский премьер перед обеими палатами парламента и в сообщении великим державам, в котором приглашал их последовать примеру Англии и также послать свои эскадры в Босфор.

Граф Шувалов наотрез отказался передавать в Петербург трактовку британского министра, чтобы не ввести свое правительство в заблуждение. Ведь было ясно, что истинной причиной посылки эскадры в Проливы было желание Англии опередить там русских, а потом явиться на конференцию, приглашение участвовать в которой, сделанное графом Андраши, британский кабинет поспешил принять.

Граф Шувалов длительное время был настроен проанглийски, но сейчас его возмущению не было предела. В письме Горчакову 28 января 1878 г. он призывал канцлера действовать решительно и объявить, что посылка британских броненосцев в Мраморное мере освобождает Россию от прежних обещаний Англии и что если англичане высадят на берег хоть одного матроса, то русские войска будут вынуждены, «подобно им», вступить в Константинополь. «Я думаю, — писал далее Шувалов, — что такая решимость не только не вызовет разрыва, но предупредит его, остановив англичан на наклонной плоскости опасных вызовов, которые без нее, конечно, продолжались бы» (56. Кн. вторая. С. 417).

Как записал в своем дневнике Д. А. Милютин, посылка британской эскадры в Черноморские проливы сразу же после заключения перемирия между Россией и Турцией была наглым и вопиющим нарушением Англией не только целого ряда европейских договоров, запрещающих иностранным судам доступ в Проливы, но и обязательств, принятых Англией перед Россией во время войны, которыми были обусловлены все уступки России. Александр II воспринял действия Англии как оскорбление, требующее немедленного возмездия. Заявив своим министрам, что принимает на себя всю ответственность «перед Богом и народом», он 29 января лично продиктовал телеграмму главнокомандующему: «Из Лондона получено официальное извещение, что Англия на основании сведений, отправленных Лайярдом, об опасном будто бы положении христиан в Константинополе, дала приказание части своего флота идти в Царьград для защиты своих подданных. Нахожу необходимым войти в соглашение с турецкими уполномоченными о вступлении и наших войск в Константинополь с тою же целью. Весьма желательно, чтобы вступление это могло исполниться дружественным образом. Если же уполномоченные воспротивятся, то нам надобно быть готовыми занять Царьград даже силою. О назначении числа войск предоставляю твоему усмотрению, равно как и выбор времени, когда приступить к исполнению, приняв в соображение действительное очищение турками дунайских крепостей» (56. Кн. вторая. С. 418).

Однако опять Горчаков и Милютин стали умолять царя не отправлять этой телеграммы и в конце концов добились своего. На следующий день, 30 января, Александр II отправил брату другую телеграмму, в которой занятие Константинополя русскими войсками ставилось в зависимость от появления английской эскадры в Босфоре и от высадки английского десанта на берег. «Вступление английской эскадры в Босфор слагает с нас прежние обязательства, принятые относительно Галлиполи и Дарданелл. В случае, если бы англичане сделали где-либо вылазку, следует немедленно привести в исполнение предположенное вступление наших войск в Константинополь. Предоставляю тебе в таком случае полную свободу действий на берегах Босфора и Дарданелл, с тем, однако же, чтобы избежать непосредственного столкновения с англичанами, пока они сами не будут действовать враждебно» (56. Кн. вторая. С. 418), — говорилось в телеграмме.