Любовь и бесчестье - Карен Рэнни
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Узнать о своем «даре»?
Возможно, теперь был подходящий момент, чтобы признаться во всем.
— Не только о нем, — сказала Вероника, сжимая руки перед грудью. — Я хотела узнать, можно ли говорить с мертвыми.
С минуту Монтгомери не произносил ни слова. Когда, наконец, заговорил, то не попытался ее критиковать. Вместо этого сказал нечто такое, что ее удивило:
— Я невзлюбил твою кузину со дня нашей свадьбы.
— Но Аманда всем нравится.
— В таком случае можешь считать меня чудаком, не похожим на всех. Дело в том, что она флиртовала со мной.
— Аманда флиртует со всеми мужчинами.
— Я счел неуместным то, что она пыталась флиртовать с женихом в день свадьбы.
— Она делала это, только чтобы позлить меня.
— Но почему?
— Аманда хитрая, эгоистичная и избалованная. Она рассматривает всех только с точки зрения выгоды. И если она видит что-то, что хочет иметь, берет это.
— По-видимому, даже если для этого надо прибегнуть к воровству.
Вероника кивнула.
— Но чем вызвана ее антипатия к тебе?
Вероника пожала плечами:
— Не знаю. Разве тебе не случалось встречать человека, который мгновенно и беспричинно проникся бы к тебе антипатией? Или чтобы вдруг к тебе, напротив, прониклись любовью с первого взгляда?
— Едва ли, — ответил он. — Вот мои братья были очаровательными. А я был заблудшей овцой.
— Я бы расспросила тебя о них, но у тебя всегда такое замкнутое лицо, будто ты не хочешь говорить о прошлом, будто Виргиния — закрытая тема, и мне не следует проявлять любопытства на этот счет.
С минуту Монтгомери внимательно смотрел на нее и, как ей показалось, наконец, пришел к некоему решению.
— Мой дед построил Гленигл так, что он стал точной копией Донкастер-Холла, — сказал Монтгомери внезапно.
Удивленная, Вероника только моргала.
— Точной?
Монтгомери кивнул:
— Вплоть до обоев.
Так вот почему она ощущала в нем столь противоречивые чувства, включая и неизбывную печаль.
Минутой позже Монтгомери вышел — просто повернулся и покинул комнату, так ничего и не сказав.
Вероника продолжала неотрывно смотреть на дверь, гадая, следует ли ей пойти за ним. А вместо этого она открыла дверь, ведущую в ее комнаты, тихонько затворила ее за собой и удалилась к себе.
Веронике хотелось говорить с умершими. Как только она сказала это, Монтгомери понял почему. По той же самой причине он постоянно воображал, будто рядом с ним Джеймс, Алисдэр и Кэролайн. И иногда мысленно общаться с ними было легче, чем так остро тосковать по ним.
Оказалось, что он сказал жене больше, чем собирался.
Если бы Монтгомери остался с ней, обняв ее и упершись подбородком в волосы, то рассказал бы ей о таких вещах, которые никто не имел права знать. Поведал бы даже о своем прошлом.
Или снова занялся бы любовью, что случалось нередко, когда они оставались наедине.
В то мгновение, когда Монтгомери казалось, будто он пресытился ею, потребность в ней появлялась с новой силой. Возможно, ему бы хотелось всюду таскать ее за собой, целовать, когда захочется, и постоянно ощущать нежность ее кожи и ее руки, скользящие по его телу. Вероника изучала его и делала это с таким восторгом и таким пылом, что достаточно было одного ее взгляда, чтобы он воспламенился.
На пути к двери его остановил Рэлстон.
— Ваша милость, — начал мажордом, слегка поклонившись.
Монтгомери сдержал свое нетерпение, повернулся и спросил Рэлстона:
— В чем дело?
— Следует перегнать овец в другое место, ваша милость.
— Так сделайте это, — последовал ответ.
— Это не так просто, как кажется, ваша милость, — ответил Рэлстон. — Я полагаю, надо выбрать место, куда их перегнать.
— И вы думаете, я что-нибудь смыслю в овцах?
— Ваша милость, принять такое решение можете только вы.
— Притворитесь, будто меня здесь нет, — предложил Монтгомери. — Кто принимает решение в случае моего отсутствия?
— Мистер Керр, сэр. Он всегда это делал с самого первого дня, как появился в Донкастер-Холле. Но как я понимаю, мистера Керра здесь нет. Он уехал по вашему распоряжению.
Монтгомери проглотил готовое вырваться проклятие.
— Но ведь Эдмунд — поверенный. Что он может знать об овцах?
— Мистер Керр всегда был управляющим в Донкастер-Холле, сэр, — сказал Рэлстон.
— Если по какой-то причине Эдмунда нет, то кто в этом случае принимает решение?
Казалось, подобный вопрос поставил Рэлстона в тупик.
— Ваша милость, мистер Керр всегда был на месте.
— Конечно, едва ли можно сыскать в Шотландии, да, пожалуй, и во всей Британской империи поверенного, столь ревностно относящегося к своим обязанностям и неспособного манкировать ими хотя бы один день.
— Есть еще один вопрос, ваша милость, об очистке реки.
Монтгомери оперся спиной о дверной проем и сложил руки на груди. После стычки с родственниками Вероники его терпение было на исходе.
— Очистке реки?
— Река сужается на той стороне, где расположен Лоллиброх. Если каждую весну не убирать камни и валуны, получится запруда, и вода затопит земли. Мы регулярно принимаем участие в расчистке, ваша милость. И приглашаем на помощь жителей Лоллиброха.
— И когда это происходит?
— Обычно раньше, чем теперь, ваша милость, — ответил Рэлстон. — Пришлось многое отложить в связи с поездкой мистера Керра в Америку.
— Какое счастье, что он нашел меня, — сухо парировал Монтгомери.
— Это особенность его характера, ваша милость. Он во всем крайне обязателен и усерден, как и в этом случае.
— И что это означает?
Рэлстон смутился и теперь выглядел неуверенным.
— А вы не знали, сэр? Мистер Керр — Фэрфакс. Если бы не ваш дед, он стал бы следующим лордом.
Монтгомери непонимающе уставился на него.
Рэлстон продолжал:
— Его мать была урожденной Фэрфакс. Титул передается и по женской линии, но только если не останется наследников мужского пола.
— Мой дед!
Рэлстон кивнул.
— Вы уверены, Рэлстон?
— Насчет происхождения мистера Керра? Конечно, сэр. Десятый лорд Фэрфакс оплатил его образование, поскольку он тоже Фэрфакс.
«Вам следует обращать больше внимания на ваше наследство. Быть лордом Фэрфаксом из Донкастера — великая честь».