Robbie Williams. Откровение - Крис Хит

Само соревнование — не кульминация, а наоборот, спад. После Карл показывает Робу на телефоне видео — мне не видно, но явно там сын Карла. Роб смеется. «Мой дедушка все такое проделывал, — говорит Роб. — Он заставлял меня плясать на кровати и боксировать его».

Затем он ведет Айду наверх.

* * *

На следующее утро Роб размышляет о том разговоре с Гаем. Разговор начался с того, что Гай сказал, что считает Макса Мартина очень хорошим автором. «Я сказал: „ну а ты гений“, — вспоминает Роб. — Он сказал, я не настолько крут, как он. А я такой: что? Он: не, ну он другого класса просто. Я: чо, чо? Вообще такое не говори!» Качает головой. «Не говори такое! я не могу быть вторым… Я сказал, ты чего хочешь, чтоб я альбом делал с Максом Мартином?»

Когда он после завтрака выходит покурить в вестибюль, он все еще не оставил эту тему.

«Нет, ну подумать только: у меня куча работы, которой я одержим, за которую переживаю и в прямом смысле поддерживаю лодку на плаву, чтоб все работало, чтоб преодолеть рубеж и потом провести весь промоушн, все переговоры… Ну это вот как ты после первого раунда сел в углу, а тренер тебе говорит — Роб имитирует обеспокоенный тон: — Держись от него подальше, не связывайся, ударит — ложись».

Он признается, что, хоть сейчас это звучит забавно, но вчера ночью его это реально нервировало.

* * *

2002–2012 годы

Не имеет смысла делать вид, что шрамов не остается. Или что иногда подсохшие ранки не срываются. Раз по ходу фестиваля iTunes в сентябре 2016 Роб между песнями напел а капелла вместе с публикой «Take on Me» группы А-ha. Потом начал свою «Come Undone», которую народ встретил с полнейшим восторгом. Роб повернулся к Гаю: «Видел? Я тебе говорил, что это будет хит, бля». Есть, конечно, в этом доля сценической игры, но только доля.

Отношения Роба с Гаем Чемберсом разладились во время записи пятого по счету альбома, который они делали вместе — Escapology, в 2002-м. Тогда один из моментов, на котором они разошлись во мнении, стала как раз песня «Come Undone», которую Роб написал с другими соавторами, а Гай ее и не особенно одобрил, и не увидел в ней потенциала. И вот такие вот специфические споры открыли дорогу более крупным разногласиям, которые всегда появляются в творческом коллективе, когда отношения дают трещину: обычно из-за авторства, уважения, денег, гордости. В немалых долях. Когда два человека сотрудничают друг с другом настолько тесно, развести их может что угодно по совершенно никакому поводу. Если оно сломалось — то уже не столь важно, почему.

* * *

Гай и Роб стали чинить мосты очень осторожно — на личном уровне, пару лет спустя. Они иногда выбирались на ужин, а Гай с семьей останавливался у Роба в Лос-Анджелесе. Они даже — очень-очень тихо — работали вместе, чего, кажется, никто и не заметил. В 2008 году кавер Роба на песню «Lola» группы The Kinks появился на сборнике Radio 1, спецпроекте, для которого разные артисты записали свои версии синглов, ставших в разное время номером один; надпись «продюсер — Гай Чемберс» никто, похоже, не заметил. В то же время они записали еще один кавер — «April Fools» Руфуса Уэйнрайта, и даже попытались написать вместе свою песню. Основу этой песни составил сэмпл темы Эннио Морикконе из фильма «Хороший, плохой, злой», но Робу самому она не очень понравилась. Песня в итоге вошла в дебютный альбом Let’s Get Ugly британского бойз-бэнда The Wanted. Но никто не знал, что Роб в соавторах, потому что там указан его псевдоним McStagger. (Возможно, это такое очередное незаметное явление Типси МакСтаггера, альтер эго, позаимствованного из «Симпсонов», имя, которое до того Роб иногда использовал.)

Когда я в 2009 году заговорил с Робом об этой попытке соавторства, он очень чувствительно отнесся к тому, что люди могут подумать: они снова стали работать вместе потому, что Rudebox плохо пошел. «Так случилось, что Гай был в Лос-Анджелесе, а мы уже разговаривали и вообще вошли в жизни друг друга, так что не было особых причин не пойти-приглядеться к всему этому. Понимаете, моя уверенность в себе как в авторе песен не переживала никакого кризиса из-за альбома Rudebox. Не из-за него я пошел к Гаю. Это все идиотская история, которую люди глотают. Просто Гай оказался в Лос-Анджелесе в то время, когда я был свободен».

Я в свою очередь спрашиваю его, думал ли он, что они с Гаем когда-либо попробуют снова работать вместе.

«Да кто знает, что будет? — отвечает он. — Я думаю, что в конце концов мы с Гаем сделаем еще один альбом, но когда? Я не знаю. И к тому же в любом случае это не будет так, как будто я понял, что облажался по полной, и прибежал к нему. Я для такого слишком упертый. Вот прямо сейчас я бы не чувствовал удовлетворения от такого. Я думаю, что мы сочиним альбом на определенном этапе, и я жду этого времени, но в ближайшие пять лет возможности не вижу».

Также он говорит вот что:

«Я люблю Гая. Действительно. Я нахожу, что работать с ним трудно».

* * *

На следующий год я приезжаю к Гаю в лондонскую студию, чтобы пообщаться с ним. Он согласился дать интервью в честь двадцатилетия карьеры Роба. Он очень мило разговаривает о тех, первых, днях их сотрудничества. Как по телефону Роб ему сказал, что хочет делать «попсу грязную», а Гай ответил «Такое я могу». Как они договорились писать два дня. Как в первый день он родил «South of the Border»: «Он буквально вошел в спальню и запел. Не было никакого „я хочу сделать это…“ Мне кажется, мы потом выпили чайку, но особо много не разговаривали». И как он вернулся на следующий день, и они сочинили «Angels».

«Он начал петь — у него была уже мелодия куплета и слова первого куплета, мне кажется. Может, даже и второго. Но вот припева у нас не было. Я начал наигрывать на пианино эту мелодию, и он тут же выдал эту мелодию, без сомнений. И, по-моему, мы вместе сочинили слова для припева. Это заняло минут двадцать примерно. Если написать эти слова на бумаге, то окажется, что они очень простые. И в этой песне нет бриджа — два куплета и припев вся она».

Мы обсуждаем также два более поздних сильных рубежа в карьере Роба. Когда доходим до хита «Feel» Гай упоминает, что вот в этой студии кавер-версию песни записала Тина Тернер. Но ее запись не выпускалась: «Не могу дождаться, пока у EMI хватит ума выпустить ее — потому что по ней понятно, что такое классика. Конечно, версия Роба всегда будет той самой версией, самой главной, но когда вы слышите, как это поет артист столь удивительный, как Тина, вы захотите переслушать много раз и новыми ушами».

Мы добираемся до раскола.

«Конечно, то, как закончилось наше сотрудничество, — это несколько шокировало, — рассказывает он. — Это оказалось довольно жестоким. Но может я и заслужил. Кто знает?» Он возвращается в прошлое, чтоб было совершенно ясно, что он мог сделать не так: принять их сотрудничество как должное, работать параллельно над другим проектами, что нервировало Роба, недооценивать песни, которые Роб писал с другими авторами — причем и важность их для Роба и их коммерческий потенциал. И он признает, как Роба раздражает, когда люди считают, что всю работу делает Гай. «Я лично никогда такой подход и такое мнение не поддерживал, — уверяет Гай. — Ни в разговорах, ни в интервью. Никогда. Я всегда с восторгом отзывался о таланте Роба-песенника, и так и буду о нем отзываться всегда».