Дети грозы. Книга 3. Зови меня Смерть - Мика Ртуть

— Сам ты придурок, — проворчал Дайм, но Роне чувствовал его облегчение. — Ладно. Я бы предпочел сначала единение, а потом уже Линзу.

— Плохой вариант, Дайм. Я понятия не имею, признает ли Линза хозяевами сразу троих.

— Ни шиса не понимаю. Какая разница, признавать троих сразу или объединяться в процессе?

— Принципиальная. Мой свет, ты можешь оставить теорию мне. Просто поверь, нам троим разницы нет никакой, а вот Линзе — очень даже есть. Шуалейда должна войти в нее самостоятельной, отдельной личностью.

— Э… Роне, вот тут подробнее. После единения она перестанет быть самостоятельной отдельной личностью?

— Дайм, ну подумай сам, что такое единение. Мы станем как Двуединые, только триединые — личности разные, но суть-то одна. Никто не знает, разделяет ли Линза суть и личность, понимаешь? Может так получиться, что нас троих она примет за новое, постороннее ей существо, и тогда… Вот честно, мне очень интересно, что будет тогда. Но не настолько, чтобы рисковать жизнью ради науки.

— Шисов теоретик. Ты уверен, что единение в процессе инициации не сведет Линзу с ума?

Роне вздохнул. Уверен ли он? Да. Подтверждено ли это хоть какими-то данными или экспериментами? Нет.

— Не сведет. Ты веришь мне, Дамиен шер Дюбрайн?

Мгновение промедления показалось Роне вечностью. Его сердце успело замереть, оборваться…

— Да. Я верю тебе, Рональд шер Бастерхази, — сказал Дайм.

Роне выдохнул и снова прижался лицом к его рукам.

— Я никогда не обману тебя, мой свет, — шепнул он.

Шуалейда шера Суардис.

Ее разбудил шепот на два голоса.

— Спит.

— Уже нет.

— Ты шисов придурок, взламывать защиту покоев наследника…

— Как взломал, так и починю.

— Магбезопасность обнаглела в корягу.

— Ну напиши жалобу в Конвент, законопослушный ты наш.

Шу улыбнулась. Она чувствовала себя совершенно счастливой. Эти двое, светлый и темный, пришли к ней! Или за ней? Лучше бы за ней. Если они займутся любовью прямо тут, Энрике с Бален обязательно это почувствуют. И Кай тоже почувствует. А может быть, в его кабинете тоже поселятся феи, письменный стол отрастит балкончики и дымовую трубу, а перья с чернильницей начнут внеочередную перепись волшебного народа.

Пока же в его кабинете всего лишь открылся пространственный разлом, из которого вышли два шера, светлый и темный. Оба — шальные, немного взъерошенные, в одних лишь штанах и батистовых сорочках.

— Никогда не крал принцесс. Светлый шер, ты учишь меня плохому.

Дайм тихо рассмеялся, Шу — тоже.

— Тише, ваше высочество, это похищение, — пророкотало пламя, и горячие губы Роне закрыли ей рот.

Шу задохнулась от ощущения нежной, горячей тьмы, вливающейся в нее с этим поцелуем, и вздрогнула от наслаждения, когда к тьме присоединился свет, ослепительно прохладный, терпкий и ласковый… О боги, как она сумела дожить до совершеннолетия и ни разу не быть похищенной?

— Пора исправить эту вопиющую несправедливость, ваше прекрасное высочество, — с галантным поклоном сказал Дайм, придерживающий для нее пространственный разлом. — Извольте пожаловать в скромный портал, ведущий прямиком в башню Ужасного Черного Колдуна.

— Скромный? Не слушайте полковника, у него приступ неправедного самоуничижения. Это великолепный, исключительный, непревзойденный портал, достойный нашей прекраснейшей Грозы.

Шу, смеясь, ухватилась за шею Роне, и он поднял ее на руки. Отнес к порталу. Дайм положил руку ему на плечо, и они вместе шагнули в кусочек ночного неба, прямо в мерцающие звезды. Мгновение в наполненной светом чужих миров пустоте — бесконечно прекрасное, словно вечность, и они оказались в незнакомой комнате. Круглой, с высоким сводчатым потолком и открытыми окнами, в которые заглядывала зеленая луна и залетал напоенный весенними ароматами ветерок. О том, что это спальня черного колдуна, а не прекрасной принцессы, красноречиво свидетельствовало черное шелковое белье на огромной кровати. А о том, что тут ждут прекрасную принцессу — россыпь звездных фиалок на полу, на все той же кровати и даже по стенам и мебели. Единственным пятном аскетичной тьмы остался пюпитр с раскрытым древним фолиантом, стоящий около восточного окна.

Ужасно интересным фолиантом. В него Шу непременно заглянет. Потом. Сначала черному колдуну и его неправедно скромному светлому любовнику следует воспользоваться слабостью и невинностью прекрасной принцессы, иначе что ж это за похищение!

— Еще немного, мой темный шер, и у тебя на окне расцветет фейская груша, — шепнула Шуалейда и легко прикусила Роне за мочку уха.

— Ну уж нет, фей в моей спальне не будет, — с напускной суровостью ответил Роне.

— Не зарекайся, мой темный шер, — хмыкнул Дайм, сбрасывая сорочку… штаны… шагая к ним обнаженным и возбужденным…

Шу едва не застонала от темного, жаркого водоворота, зародившегося внутри нее. Дайм… в спальне черного колдуна… Чистый, ослепительно прекрасный свет, словно осколок белого полуденного солнца, и в то же время — живой, сильный мужчина. Шу завороженно смотрела на него, тянулась к нему всей своей сутью и уже ласкала его мощные плечи, беззащитную ямочку между ключицами и бьющийся в ней пульс… Она и Роне. Вместе. Оказывается, это еще ярче, еще острее и прекраснее — любоваться возлюбленным не одной, а вместе.

Роне замер с ней на руках. Лишь раздувались ноздри и бешено стучало сердце, разгоняя по жилам огненную кровь. Шу ощущала его восторг и благоговение — перед божественным светом, кровью самой Райны. И его возбуждение, его потребность касаться, брать и отдаваться самому, слиться с ними обоими сейчас же, немедленно!

Они все трое вздрогнули, едва Дайм коснулся Шу. Рожденная его печатью боль вспыхнула, на миг ослепила Шу, доведя ее жажду до пика… не только ее — Роне тоже пил эту боль взахлеб, как родниковую воду… На мгновение Шу показалось, что сейчас они вместе с Роне выпьют его до дна — вместе с болью всю его силу вместе с жизнью. Испугавшись, она отдернулась.

А Дайм засмеялся.

И в самом деле, глупо. Его свет стал еще ярче, его самого — больше. Словно с каждой отданной каплей силы в нем прибывало две, а то и десять.

— Ты сумасшедший, мой свет, — хрипло, голодно сказал Роне.

И наконец-то уложил Шу на черный прохладный шелк, сам лег рядом, прижавшись к ней всем телом. Горячим. Упругим и сильным. Но все еще одетым.

— Нормальным быть невероятно скучно, — парировал Дайм так же хрипло и голодно. — Нормальным не достается черный колдун и сумрачная принцесса.

Его глаза светились морской бирюзой, его ауру пронизывали черно-белые нити проклятой печати. Немножко страшно, но завораживающе красиво. Так красиво, что почти жаль рушить…