Овсянка, мэм! - Анна Орлова

– Конечно, – заверила я. – Только разве вы не хотите присутствовать?

Инспектор отвел взгляд.

– Я занимаюсь убийством, – сказал он, кашлянув. – А душистый горошек – в компетенции деревенской полиции.

Зачем же в таком случае инспектор отправился за мной лично? Мог бы отрядить одного из констеблей.

Леди Присцилла отвернулась, скрывая улыбку. Похоже, садовые «вредители» оказались лишь предлогом? Ну и ну!

– Понятно, – только и сказала я. – Тогда я пойду.

– Сообщите мне о результатах, хорошо? – попросил инспектор поспешно.

Я кивнула, а леди Присцилла бросила дворецкому:

– Уильямс, мы хотим видеть ваших хозяев.

– Да, леди, – поклонился старый дворецкий. – Извольте следовать за мной.

Не скажу, что меня не грызло любопытство – еще как грызло! – но деваться было некуда. Обещала ведь помочь решить шараду с душистым горошком, хотя загадка поддельных бриллиантов влекла меня куда больше.

Я вздохнула про себя и поплелась в сад. И первое, что увидела на месте преступления, – оттопыренный зад, обтянутый форменным синим сукном. Деревенский констебль ползал вокруг на коленях, осторожно соскабливая с земли перочинным ножом розовые и золотые блестки. Очевидно, осыпавшиеся с крыльев фей? На треноге рядом стоял фотоаппарат, в сторонке виднелись разложенные на газоне пакеты с лаконичными надписями: «Образец № 1. Особняк Хьюзов. 4 июня 1927 года», «Образец № 2…» и так далее. К своей миссии констебль подошел со всей ответственностью.

– М-да, – только и сказала я, увидев раскуроченную цветочную арку.

Часть плетей была варварски ободрана, по другим будто слон потоптался. От былой разноцветной красоты не осталось и следа. Кто же тут буйствовал, хотела бы я знать?

В сторонке застыл садовник, являвший собой воплощение скорби. Лицо у бедного мистера Гроувера было такое, словно ему только что сообщили о кончине всех близких родственников, которые вдобавок оставили ему в наследство одни долги.

Услышав мой возглас, полицейский дернулся, едва не повредив залитые гипсом отпечатки, слишком маленькие даже для детских ног.

– А вы что тут делаете, мисс? – прикрикнул он, с кряхтеньем поднявшись. – Это место преступления, посторонним сюда нельзя!

– Я не посторонняя, – объяснила я, досадуя, что инспектор не догадался меня представить или хотя бы черкнуть записку. – Инспектор Баррет прислал меня на помощь.

– Вот как? – переспросил констебль недоверчиво, буравя меня маленькими глазками. – И чем же вы можете помочь, мисс?

Он так важничал, словно ему предстояло раскрыть загадку века. Скажем, вернуть похищенные у леди Пирсон знаменитые черные бриллианты. Хотя не будем о бриллиантах.

– Инспектору лучше знать, – осадила я, не горя желанием разглашать кое-какие семейные тайны.

Люди в деревне суеверны и к потомкам фэйри относятся с превеликим недоверием. Зачем усложнять себе жизнь?

Констебль побагровел и поправил шлем.

– Ну, знаете ли, мисс! Если окажется, что вы небылиц насочиняли…

– Не окажется. Если не секрет, констебль, что вы об этом думаете?

Констебль приосанился.

– Похоже, и впрямь феи, мисс! – сказал он важно.

Волшебный народец, конечно, еще кое-где встречается, хотя без фэйри источники природной магии почти иссякли. Только слабо верится, что феи не нашли себе более увлекательного занятия, чем хулиганить в частных владениях.

– Что делать феям в саду Хьюзов?

Констебль почесал в затылке.

– Может, их приманили? С целью… э-э-э… устранения конкурентов.

И вздернул нос, довольный столь гениальной мыслью.

Садовник судорожно вздохнул, и я осторожно тронула его за рукав.

– Что тут произошло, мистер Гроувер?

– Это были феи. – Он поднял на меня мутный взгляд и сгорбился. – Феи, понимаете?

– Вы уверены? – переспросила я скептически.

– Феи! – повторил мистер Гроувер угрюмо. – Я сторожил, как и положено, но где уж мне… Да вы только гляньте!

И он устремил полные слез глаза на поруганный душистый горошек, плоды своего многодневного труда.

Увы и ах, мое чутье твердило, что никаким волшебством тут и не пахло. Вопрос лишь: заблуждался садовник или лгал?

Я отвернулась от гневно сопящего констебля и принялась оглядываться. Искомое нашлось чуть в стороне, под пышным кустом жасмина.

Не будь констебль так зациклен на своей версии, непременно бы тоже это обнаружил.

Я обернула руку носовым платком и подняла свою находку.

– Констебль, взгляните-ка на это!

Садовник, кажется, даже дышать перестал.

Полицейский шагнул ко мне и удивился:

– Виски?

– Улика, – кивнула я, – которую нужно срочно передать инспектору.

– Глупости какие, – отмахнулся констебль. – Мало ли сколько она тут валяется?

– Вчера утром был дождь, а на ней ни следа грязи, – напомнила я. – К тому же не поверю, что в таком ухоженном саду подолгу валяется мусор. Вы ведь часто убираете, мистер Гроувер?

Он смотрел на меня исподлобья, не решаясь сказать ни «да», ни «нет».

– И что с того? – не сдавался констебль.

Спорить с тупоголовым полицейским не хотелось.

– Инспектор приказал срочно доложить! – отрезала я, распрямив плечи. – Вы, констебль, и вы, мистер Гроувер, пойдемте со мной.

– Я не могу оставить место преступления! – возмутился констебль.

– Я не могу, я в грязных сапогах, – вторил ему садовник.

Редкостное единодушие.

– В интересах правосудия! – выдала я, стараясь не рассмеяться.

Садовника это не убедило, но против объединенных сил – меня и констебля – он устоять не смог.

Так мы и пошли гуськом: впереди бодро шагала я с бутылкой наперевес, следом еле волочил ноги садовник, а замыкал шествие бравый констебль.

Даже невозмутимость старого дворецкого при виде такого шествия дала трещину. Костистое лицо Уильямса вытянулось, и дворецкому пришлось откашляться, чтобы вернуть себе дар речи.

– Прошу прощения, мисс… – Опытный слуга мгновенно уловил, кто тут главный. – Могу ли я осведомиться, куда вы направляетесь?

– К инспектору Баррету. У нас важная улика.

Я предъявила бутылку виски, но дворецкий уже достаточно овладел собой, чтобы и глазом не моргнуть.

– Очень хорошо, мисс. Сюда, мисс.

И наша процессия пополнилась еще одним участником.

Дворецкий привел нас к библиотеке.