Овсянка, мэм! - Анна Орлова

– Тетя! – Она хлопнула ладонью по покрывалу. – Не упоминай больше о… о мистере Хьюзе. Я не хочу о нем слышать после тех мерзких слухов, которые он распускал!

– Кто тебя просветил? – спросила я, помолчав.

Ручаюсь, вчера Роуз об этом не знала. Она-то считала, что Родерик извиняется всего лишь за «разрыв помолвки»!

– Профессор. – Она закусила губу. – Я хотела сказать, Арнольд. Он не мог слушать, как Родерик этим похваляется, и… Ты знаешь, что это он… ну, побил Родерика Хьюза?

В душе моей вскипела ярость. Не выношу, когда кто-то приписывает себе чужие заслуги!

– Да неужели? – переспросила я медленно. – Это он тебе сообщил?

– Не совсем. То есть прямо он не признался. Родерик ведь может подать на него в суд, так?

– Тогда с чего ты взяла?

Роуз пожала плечами.

– Профессор рассказал, что занимался боксом. В колледже даже получал за это призы.

И у наивной глупышки, конечно, сложилось вполне определенное впечатление. Хитер профессор, ничего не скажешь!

Хуже всего, что любую попытку ее переубедить Роуз теперь воспримет как нападки на своего кавалера.

Поэтому я отвернулась и сказала задумчиво:

– Кхм, странно. Признаюсь, я не очень разбираюсь в боксе, но разве после боя у спортсмена не должны быть разбиты руки?

– Да нет же! Для этого они носят специальные перчатки, – объяснила Роуз снисходительно и тут же застыла.

Я очень старалась не улыбаться. Боксерские перчатки? Вне ринга? Серьезно?

– Странный вчера был день, – заметила я, качая головой. – Надо спросить у леди Присциллы, не случилось ли какого-нибудь затмения.

– Почему? – спросила Роуз машинально.

Мысли ее явно были заняты феноменом целых кулаков профессора.

– Потому что доктор Пэйн накануне тоже ввязался в драку. На дознании я заметила, что у него ссадины на костяшках пальцев.

– Но с кем?.. – Роуз осеклась.

Клюнула! Теперь главное – не подсекать слишком резко.

Я бросила взгляд на часы и поднялась.

– Надо спешить.

Это был один из тех редких в Альбионе сухих и солнечных дней, когда можно завтракать в саду, не опасаясь найти в чае лягушек или уховерток.

Леди Присцилла приказала накрыть на веранде.

– Наконец-то! – брюзгливо поприветствовала она нас, барабаня пальцами по подлокотнику.

Горничная Сисси суетилась вокруг, трясясь мелкой дрожью. Не знаю, каким чудом ей удавалось не уронить посуду.

Старая леди не в духе? С чего бы? Или тоже… затмение?

Хотя убийство, дознание и похороны хорошего настроения никому не прибавляют.

– Доброе утро, леди Присцилла! – хором поздоровались мы с Роуз.

Узкие губы старой леди дрогнули в неохотной улыбке.

– Доброе, доброе. Садитесь же! – Она вперила в горничную острый взгляд, от которого та совсем побелела. – А ты, милая моя, поторопись.

– Д-да, мэм! – пролепетала Сисси.

Поднос в ее руках ходил ходуном, так что я молча принялась помогать. Роуз тоже кинулась на выручку, отважно заслонив спиной несчастную горничную.

Только леди Присцилла не дала себя одурачить.

– Сисси, милая! – позвала она, когда мы закончили сервировку.

– Д-да, мэм!

Кажется, с испугу она позабыла все другие слова.

Леди Присцилла сцепила пальцы.

– Скажи, милая моя, я что же, превратилась в крокодила?

Сисси выглядела так, словно вот-вот хлопнется в обморок.

– Н-нет, мэм.

– В людоеда?

– Нет, мэм!

– Так отчего же ты шарахаешься от меня так, словно я сейчас тебя съем?

Некрасивое лицо горничной плаксиво скривилось.

– П-простите, мэм!

Она закрыла лицо передником и выбежала с плачем.

– Что это с ней? – проворчала леди Присцилла, проводив Сисси долгим взглядом.

– Я объясню, – предложила я со вздохом. – Только давайте сначала перекусим.

Мы жевали и глотали в напряженной тишине. Роуз попыталась было заикнуться, что леди Присцилле вредно волноваться, но получила такую отповедь, что больше не открывала рта до конца завтрака.

Леди Присцилла налила себе вторую чашку чаю и велела:

– Рассказывайте!

Я повиновалась. Леди Присцилла, впрочем, слушала не слишком внимательно, она заинтересованно разглядывала что-то в саду.

Когда я закончила, она не стала метать громы и молнии, вместо этого перегнулась через балюстраду и позвала:

– Джоунс, идите-ка сюда!

Садовник нехотя приблизился. В руках у него были здоровенные садовые ножницы, шило и восковая свечка, а из нагрудного кармана торчала подозрительного вида брошюрка, изукрашенная оккультными знаками.

– Да, мэм? – проворчал он, насупив седые брови и всем своим видом демонстрируя, как много у него дел и как неблагоразумно его от них отрывать.

– Что это у вас? – Леди Присцилла небрежно ткнула концом свой неизменной трости в его оттопыренный карман.

И – я глазам не поверила! – Джоунс густо покраснел.

– Ничего, мэм! – Он для верности прихлопнул брошюрку ладонью, будто опасался, что она попытается сбежать.

– Джо-о-оунс! – протянула леди Присцилла с угрозой и прищурилась. – Не злите меня.

Он еще пару мгновений противился, потом стиснул зубы и выложил на стол книжицу в яркой суперобложке. Где только раздобыл?

Леди Присцилла бросила на нее взгляд и высоко подняла брови.

– Любовная магия для начинающих? Вы что же, влюбились?

Садовник вздрогнул и перекрестился.

– Упаси господи!

И бросил на меня такой взгляд, что догадалась бы даже распоследняя дурочка.

– Джоунс, если не секрет, – сказала я, кашлянув, – вы хотите отвадить от меня поклонников или наоборот?

– Наоборот? – удивилась Роуз.

– Поскорее выдать замуж, – хмыкнула я.

Леди Присцилла спрятала улыбку в чашке с чаем, а Джоунс призадумался. Очевидно, он и сам пока не определился.

– Получить тюремный срок, – сухо поправил инспектор с порога. – И привороты, и отвороты противозаконны.

Джоунс посерел и схватился за сердце, а леди Присцилла усмехнулась.

– Можете быть спокойны, с помощью этого, – она ткнула тростью в сомнительное «учебное пособие», как будто брезговала к нему прикасаться, – невозможно отвадить даже таракана.