Выход А - Евгения Батурина

А я, вдохновленная богатством и успехом, решила испечь Кузе на завтрак оладий. Выяснилось, что из всех продуктов для них есть только сода, и то потому, что она есть во всех домах. Мою, скорее всего, покупал еще художник Шишкин. Время сбегать в магазин было, но я боялась, что Кузя проснется, не найдет меня и испугается, так что идея с оладьями осталась идеей. Впрочем, я все равно не особенно умею их печь.

А вот переводить тексты, например, умею. И редактировать всякий бред тоже, спасибо «ЖП». Поэтому я сначала напомнила о себе сестре Ж. и спросила, как дела у кота Зайки. Жозефина пообещала в ближайшее время осчастливить меня переводной презентацией творожков и сказала, что Зайка как раз лопает один из них, потому что они тоже прогуливают работу и валяются на диване в тепле, уюте и мурчании.

Затем я позвонила Милане, будущему автору блога о материнстве. Изъявила желание редактировать ее тексты. У Миланы оказался очень высокий голос и очень низкий порог восторга. В экстаз ее приводило буквально все:

– Ой, Тонечка! Я так рада, что вы согласились! Это чудесно! Когда вы можете приступить? Прямо с Нового года? Великолепно! А раньше, например, завтра? Прелестно! Я как раз нашла еще стилиста и фотографа, и локацию для съемочек, в среду у нас маленькая планерочка. Предлагаю собраться в каком-нибудь милом местечке (она назвала ресторан, куда, кажется, пускают только на золотых «бентли»), обсудим концепт. Детки – это прекрасно, я уверена, нас ждет успех! У вас есть детки? Мы уже купили десять тысяч (подписчиков в инстаграм, а не деток, как выяснилось позже). Это очень полезный экспририенс для мамочек. Первую съемочку я хочу сделать в стиле бохо. Знаете, струящиеся ткани, цветочки, браслетики, очень красиво! Я потом подробно опишу стилисту, чего бы я хотела, а вы сможете отредактировать? Су-упер! У меня так много идей, так много…

Так много она говорила своим высоким голосом, что у меня зазвенело в голове. Я поняла основную мысль: главное – съемочки и то, насколько прелестна Милана в браслетиках, а вовсе не тексты и тем более не дети. Я легко согласилась на планерочку в среду и получила первое задание: придумать новому блогу имя.

– Я бы хотела как-то прославить супруга, он финансирует проект, – попросила Милана. – Пусть в названии будет представлена его фамилия. Его зовут Эдуард Кармашкин.

– Принято, – серьезно сказала я, стараясь не смеяться. Значит, Милана Кармашкина. Ну кто же еще.

Мы тепло распрощались, Милана прислала мне вдогонку еще десять-пятнадцать аудиосообщений в ватсап, в которых подробно описывала детали стиля бохо и свои планы по завоеванию инстаграм-рынка. Звала меня по-прежнему Тонечкой.

Я накормила Кузю завтраком, отвела в «Бурато», поболтала там с администратором Леной, которая сделала удачную новую стрижку (надеюсь, не в салоне «Люкс Плюс»). На улице, у блестящего «мерседеса», неожиданно столкнулась с Борей-Риббентропом, который в этот день выполнял обязанности Таниной няни. Огромный, носатый, в черном пальто, занесенном снегом, он был похож на королевского пингвина.

– А Гойко в Сочи уехал, – сообщил Боря запросто, хотя я и не думала спрашивать.

– Отличный выбор в декабре, – отреагировала я.

– В декабре все отличный выбор, что не Москва, – засмеялся Боря. – Мой голос крови просыпается именно зимой, так и тянет в Израиль. А тебя нет?

Меня уже даже к твоему другу, кажется, не тянет. А последний раз из Москвы я выезжала в Питер, летом. И от питерского климата кровь стынет, а не разгоняется.

Все это я подумала, а сказала почему-то другое:

– Вчера моя мама опять сварила суп с фрикадельками. Помню, тебе понравился. Хочешь, заходи, угощу.

Вот такой я теперь человек. Никуда не езжу, зато принимаю полузнакомых гостей.

Боря супу обрадовался, съел две тарелки. Потом приехал Илюха – я и забыла про него. Он зыркнул на Борю, решив, видимо, что это мой хахаль, и, не здороваясь, пошел в свою сычевальню. Я вспомнила, что не купила ничего для Илюхиных бутербродов, и побежала в магазин, оставив Борю наедине с третьей тарелкой супа. Когда вернулась, под дверью маялся Антон. В прошлый раз он забыл у меня зарядку от ноутбука, а сегодня оказался на собеседовании неподалеку, на улице Казакова, и зашел на удачу. Удача ему улыбнулась, а я нет. Но в квартиру, конечно, впустила.

На кухне уже два человека ели суп – Илюха вышел из сычевальни, не нашел бутербродов и от неожиданности согласился на предложение Бори разделить с ним трапезу.

Увидев Антона, Илюха решил, что это мой второй хахаль, помрачнел сильнее обычного и натолкал в рот фрикаделек.

Я принесла Антону зарядку. Он сказал, что у меня очень взрослый сын. Я спросила, которого из них он имеет в виду. Илюха заржал, цокая медиатором. Боря поприветствовал Антона словом «шалом» и предложил преломить с ними фрикадельки.

В общем, через полчаса мы все вместе играли в бумажки на лбу. Суп закончился. В моем телефоне то и дело тренькали аудиосообщения от Миланы. Я подумала, что, пожалуй, идея сменить Пеленгас на Кармашкину была похожа на идею эмигрировать из Хиросимы в Нагасаки. Боря сбегал в «мерседес» и притащил оттуда ящик бордо, головку домашнего сыра и (клянусь!) горячие вафли с кленовым сиропом. Стало очень уютно.

На лбу у Илюхи была приклеена бумажка «Царевна Лебедь». У Бори – «Моисей». У Антона, спасибо Илюхе, – «Брайан Джонсон». Я понимала, что Антон, скорее всего, сегодня уже не уйдет, и пыталась угадать, кто же я, подглядывая в зеркало напротив. Илюха немедленно меня разоблачил и написал новую бумажку. В старой я была Ким Ир Сен. В новой – Ким Чен Ир.

Антон выпил два бокала бордо и стал жаловаться на сестру и ее бойфренда-прораба:

– Он и на Новый год собирается к нам прийти. Я уже вообще не знаю, куда себя девать в собственной квартире. До этого всегда уезжал в праздники на море, а тут, вероятно, работать придется второго января, если все сложится со Вторым каналом, – и он мечтательно замолчал.

– Ну к нам приезжай, если что, – сказала я, тоже употребившая бордо. – Делов-то.

Тут Боря-Риббентроп-Моисей, бордо не пивший, резко засобирался на срочную деловую встречу, хотя Брайан Джонсон себя еще не угадал.

Я вышла его проводить, подала пальто. Он оделся, обнял меня и шепнул на ухо: «Гойко лучше!» Потом вручил синюю коробку датского печенья, случайно оказавшуюся в кармане пальто, и уехал. В прихожей остался запах его парфюма. Классный такой, мужской. Жаль, что сестра Ж. не может с ним целоваться.

Я вернулась на кухню. Предложила оставшимся участникам игры вместе придумать название для материнского блога мадам Кармашкиной, обожающей стиль бохо.

– Блогоматерь, – сказал Илюха, которому не дали бордо.

– Бохоматерь, – сказал Антон, который наливал себе четвертый бокал.

– Гор-ре мне, – сказал религиозный попугай Исаич. – Ер-ресь! Невер-рные!

Я отправила Илюху смотреть сериал и делать пробники к ОГЭ, Антона – в деревню, в глушь, к прорабам.