Внизу наш дом - Сергей Калашников

Воротники у всех этих певунов распахнуты, показывая встречным тельняшки. Колонна по три – то есть три отделения. В каждом – дегтярь и человек со снайперской винтовкой. И все такие чистенькие, новенькие – явно только что прибыли по Дунаю и теперь отправляются на позиции.

Навстречу тоже колонна – эти наряжены моряками, хотя поголовно в касках. Помятые, запылённые, усталые. Но поют:

Надо же – вторая неделя войны, а на моих глазах проводится смена части, обороняющей плацдарм. Ныряю в прохладу штабного подвала – я тут давно свой. Сводки, отчёты, донесения – всё, что содержит информацию об обстановке, предоставляют мне без разговоров. И сами на словах поясняют, если из бумаг что-то не ясно. Хотя я частенько присутствую, когда проходят доклады – говорю же – я тут свой. Званный и желанный.

– Румыны заменяют части, штурмующие Браилов, на свежие. Откуда они их взяли – не установлено. Проверяется версия об отводе от Прута, – докладывает начальник разведки.

– Субботин! Наметить план полетов над вероятными путями движения войск. Дай мне полную панораму – кто, куда и сколько, – распоряжается Исаков.

– Есть.

– Мищенков! Что сообщают разведгруппы?

– В районе Плоешти и Констанцы перемещений крупных сил не отмечено. Из других районов данных нет.

– Обеспечь, чтобы были.

– Есть.

– Что у соседей?

– Девятая армия продолжает атаковать румынские плацдармы на своём берегу Прута. Десант на Сулин поставленные задачи не решил – пробивается к нам. Бомбардировка Констанцы с моря прошла успешно.

– Что сообщают из Измаила?

– Двести девяносто вторая смешанная авиадивизия прибывает. Её командир уже вылетел сюда.

– Кстати, Александр Трофимович! Твой будущий начальник, – замечает Исаков. – Триста тридцать третий МАП решено включить в эту дивизию. А сама она вливается в наш корпус.

От Измаила до Галаца на самолёте совсем рукой подать. Точно – застучали по ступенькам сапоги, и пред нами предстал Валерий Павлович Чкалов.

Авиационные дивизии в это время принято подчинять армиям, а не корпусам. То есть имеется тонкий намёк на толстые обстоятельства. Да, прорыв вверх по Дунаю застрял в самом начале, но даже в таком, застопорившемся виде он вынудил противника менять планы.

Кстати, почему я ни разу не слышал в нашем корпусе ничего о распоряжениях от командования Южного фронта? Или хоть какой-то из армий? Той же девятой, например? Да и звание у нашего адмирала великовато для корпуса – он ведь в столь высоком чине, что находится на ближайшей к самому верху ступеньке служебной лестницы – над ним только командующий флотом. Да и генерал-лейтенант Чкалов в роли командира дивизии, когда на подобной должности часто встречаются полковники, – достаточно знаковое обстоятельство.

Ощущение необычности происходящего нарастало во мне всё сильнее и сильнее. К тому же эти похожие на торпедные катера глиссеры с установленными на них направляющими для РС-8. Снующие по реке сторожевые катера, явно построенные для моря – их то и дело стаскивают с мели. Часто появляются низкие баржи без надстроек – их, надрываясь, тащат куда-то вверх по течению слабосильные буксиры. Даже днём движение на Дунае не стихает – авиацию противника мы худо-бедно отгоняем.

– Ну что, Трофимыч! Завоевал господство в воздухе, – Чкалов подошёл ко мне на самолётной стоянке в одном из капониров.

– Нет, Палыч. Не вышло – войска прикрывать было некому, вот и не успел блокировать даже известные аэродромы, не говоря уж о целенаправленном выбивании истребителей.

– Ладно, дело ведь житейское, – улыбнулся Чкалов. – Не все получается сразу. С меня, вон, клятву взяли, что сам в драку не полезу – иначе и близко бы к фронту не подпустили. Ты-то хоть повоевал, пока я заканчивал формирование дивизии. Только всё рано или поздно кончается. Полк свой сдашь заместителю и отправишься в Москву за новым назначением.

– Каким назначением?

– Не знаю. Явишься в главное управление ВВС к товарищу Рычагову.

– К Рычагову? – удивился я. – А разве его не… – договаривать не стал, потому что в прошлой реальности этого человека расстреляли как раз где-то примерно в это время.

– Ладно, чего поперхнулся? Опять твои тайны о будущем. Ты мне на прощание рекомендуй из своих, обстрелянных, хорошего инструктора.

– Есть одна кандидатура. Только, во-первых, женщина, во-вторых – немка, в-третьих – в рядовом звании.

– Читал я на неё представление. Подписал и дал ход. Шестнадцать сбитых – шутка ли! Постой-постой – написано – спасла жизнь командира полка. Твою, то есть. Стало быть, ты таскал её за собой из огня да в полымя. И шестнадцать раз подставлял свою голову, – Палыч посмотрел на меня укоризненно. – Понятно. Беру. А чего ты её хотя бы до сержанта не повысил?

– Старался не привлекать к ней внимания. Строгие нынче времена. А вообще-то, она готовый комэск. Фашистов рвёт, как Тузик грелку.

* * *

Что должны делать после разлуки юные супруги, оказавшись вдвоём в купе мягкого вагона? Правильно! Разговаривать об авиации. У нас с Мусенькой именно так и получилось. Откуда мы в этом поезде появились? Встретились в Одессе, слопали по мороженому, окунулись в море – и вот. Не стоит забывать, что капитан в эту эпоху – старший офи… красный командир. К нашим услугам военный комендант, которой без волокиты обеспечит как раз мягкий вагон.

В кассах – толчея и ругань. Многие стремятся уехать из Одессы, хотя, в целом, обстановка в городе ничуть не нервная. Разве что иной раз встретится колонна необмундированных новобранцев или проедет машина с ранеными.

Наше с Мусей положение даёт не только преимущества – есть и неудобства – купаться пришлось поодиночке, потому что пистолеты без присмотра не оставишь, то есть удовольствие было несколько разбавленным.

Дело в том, что не только меня, но и её тоже, отозвали в Главное управление ВВС, причём именно к начальнику. Мы единодушно решили, что нас очередной раз проверили, убедились, что и ночные бомбардировщики из учебных самолётов получились, и москитные истребители достаточно эффективное оружие, а не наш досужий вымысел. То есть предложенные схемы работают. А теперь пришла пора озадачить нас новыми проблемами. Естественно, в авиационной области. Вот и вытряхнули и меня и её из действующей армии. Поскольку приказ пришёл от самого главного военного авиатора – значит, он в курсе приключившегося с нами переноса сознания в прошлое. Только вот есть дополнительный вопрос. Почему он всё ещё при должности – я-то помню, кто был на этом посту в начале войны. Не Рычагов!

Мусенька, а она у меня большая книгочеюшка, пересказала из читанных ею воспоминаний адмирала Исакова случай, произошедший на совещании у Сталина, когда этот самый Рычагов в ответ на претензии, высказанные к нему из-за большой аварийности с самолётами, огрызнулся, что наши лётчики летают на гробах. После это вождь снял его с должности и отправил учиться в академию.