Умоляй меня - Грейс Дрейвен

— Луваен, — рявкнул он, теряя терпение.

— Что? — огрызнулась она в ответ, согнув руки под странными углами, когда боролась с сорочкой.

Он схватил ее за плечи:

— Стой спокойно, — скомандовал он. Она сделала, как он приказал, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, пока он поправлял сорочку. Та скользнула через ее голову, чтобы прикрыть тело.

Она моргнула, глядя на него, и убрала с лица локоны спутанных волос:

— Спасибо, — она посмотрела мимо него. — Мне нужна моя накидка.

Он коснулся ее локтя, когда она бочком обошла его. Луваен удивила его своей реакцией на новость о том, что уже рассвело, как будто боялась слабого света, просачивающегося сквозь щели в окне.

— Так хочешь уйти от меня?

Луваен остановилась, ее глаза казались почти серебристыми в тусклом свете. Ее взгляд ласкал его, задержавшись на утренней эрекции. Баллард удивленно выдохнул: «Умпф», когда она бросилась на него с такой силой, что он покачнулся на пятках. Руками он скользнул по ее спине, чтобы прижать ее к себе и сохранить равновесие. Она поцеловала его так, словно изголодалась, ее язык скользнул между его губ, чтобы овладеть его ртом и потребовать от него такого же ответа. Он был только рад услужить.

Она прервала их поцелуй на прерывистом вздохе и прижала ладони к его лицу.

— Дурачок, — она упрекнула его тонким голосом. — Если бы у меня было время, я бы прямо сейчас встала на колени, чтобы как следует пожелать тебе доброго утра, — она усмехнулась его стону и вырвалась из его объятий, чтобы забрать свою накидку. — Цинния спит как мертвая, но просыпается вместе со священнослужителями. Мне не нужно, чтобы она поймала меня, когда я тайком выхожу из твоих покоев на рассвете.

Баллард провел рукой по волосам:

— Не говори мне, что девушка не знает о том, что ты уже была с мужчиной. Это не невинно, а глупо.

Она рассмеялась:

— Если бы она была глупой, мне бы вообще не пришлось беспокоиться об этом. Цинния, однако, так же умна, как и красива. И упряма. Мне трудно, так как я убеждаю ее сопротивляться чарам Гэвина, пока она не выйдет замуж. Наука, исходящая из уст лицемера, невозможна.

Он подавил желание обнять ее: боялся, что не отпустит, и ограничился тем, что погладил ее по растрепанным волосам:

— Правила для вдовы сильно отличаются от правил для девушки.

Луваен вздохнула и на мгновение прильнула к его ласке:

— Мы оба это знаем, и она тоже, на самом деле, но она использует любую причину, которую сможет найти, чтобы ослабить мои аргументы. Я все равно выиграю, но я бы предпочла не усложнять себе задачу.

Она в последний раз чмокнула его в щеку, прежде чем выскочить из его спальни. Он прислушался к ее легким шагам, когда она пересекала солар, затем к тихому скрипу двери, когда она выскользнула в коридор.

— Девственницы, — пробормотал Баллард себе под нос, направляясь к гардеробу. — Беспокойные, бесполезные существа.

Баллард занялся своими утренними приготовлениями гораздо более неторопливо, чем Луваен, посвятив несколько минут тому, чтобы соскрести грубую щетину с лица и завязать волосы назад, прежде чем спуститься вниз, чтобы перекусить.

Завтрак был тем событием, когда Магда пристально смотрела на него и Гэвина, пока они макали хлеб в свой эль.

— Вы двое можете не торопиться, — она схватила свою метлу, как будто это была булава. — Это же не значит, что мне нужна комната и этот стол, чтобы подготовиться к сегодняшнему вечеру, — Баллард гадал, кого бы она ударила первым.

Гэвин настороженно посмотрел на нее, проглотил хлеб и запил элем. Он вытер рот тыльной стороной ладони и посмотрел на отца:

— Если ты мне поможешь, то мы сможем отремонтировать и заменить цепь на мосту к полудню.

Баллард кивнул:

— Я встречусь с тобой в кузнице, — он спрятал улыбку за чашкой, когда его сын встал, протиснулся мимо Магды и выбежал из кухни.

— Шестеро ушли, остался еще один, — экономка отложила метлу в сторону и убрала за Гэвином.

Баллард устроился в кресле, вытянул ноги и проигнорировал неодобрительный взгляд Магды:

— Прогнала всех остальных, прежде чем они смогли поесть?

Она непримиримо фыркнула:

— Только вы двое не торопились садиться за стол. Остальные поели и занялись своими делами до того, как ты спустился по лестнице.

Он закатил глаза. Магда произнесла это так, как будто он не спеша спустился в полдень после утра, проведенного в постели. И так бы оно и было, если бы Луваен не выскочила из своих покоев ни свет ни заря, словно у нее горели волосы.

— Где эти очаровательные сестры?

— Цинния сейчас в будуаре, неизвестно для чего. Она пообещала, что спустится через час, чтобы помочь мне испечь пироги. Твоя строптивица должна встретиться с Эмброузом позже в большом зале, чтобы украсить его для Модрнихта.

Баллард выплюнул полный рот эля, который он только что выпил, обратно в свой кубок:

— Разумно ли это?

Магда, пожав плечами, прекратила подметать и, ухмыляясь, оперлась на метлу. — Наверное, нет, но интересно. Тогда у нас был бы настоящий Модрнихт — тот, когда следуют старым обычаям и приносят жертвы, потому что один обязательно убьет другого, прежде чем мы сядем за стол.

Несмотря на мрачное предсказание Магды, и ее склонность к кровопролитию, сравнимую со склонностью Луваен, никто не попытался убить кого-либо во время лихорадочных приготовлений к Модрнихту. Для Балларда этот день был таким же, как и любой другой в Кетах-Торе. Он в течение нескольких часов помогал Гэвину в кузнице, работая с мехами, чтобы поддерживать горн горячим, и нанося удары по металлу, пока в ушах не начал звучать звенящий хор молотков и продолжал звенеть после того, как они потушили огонь и взяли недавно выкованные звенья для ремонта моста. Затем они приступили к ремонту крыши складского здания, которая обвалилась под тяжестью скопившегося снега. Немощное солнце низко склонилось над горизонтом к тому времени, как они закончили и направились на кухню.

Когда наступил вечер, он спустился вниз, чтобы присоединиться к празднеству. Баллард тщательно оделся, облачился в бархатную котту [прим. Котта — европейская средневековая туникообразная верхняя одежда с узкими рукавами] цвета глаз Луваен и пояс для меча, украшенный декоративными завитками и инкрустированный через равные промежутки рубиновыми кабошонами. Даже на его ботинках не было запекшейся грязи, и они были отполированы до яркого блеска. «Какой наряд был потрачен впустую на него», — подумал он. Никакое количество дорогого бархата или полированных драгоценных камней не могло преодолеть его уродства, но он все равно поддался тщеславию в надежде, что Луваен сможет восхищаться им.