Пацаны: конец истории - Михаил Дмитриев

– Мне нравятся вещи «Филипп Плейн» и «Маккуин». Мне их покупают в Европе в сезон скидок, но они стоят дорого. Я их миксую с одной французской маркой, более дешевой. Вообще, мне нравятся черепа, нравится такой чуть потрепанный кладбищенский стиль.

Когда я дома через интернет ради интереса отыскал, сколько стоит кожаный рюкзак Феликса от «Филипп Плейн», который у него часто видел, я был в шоке… «У него должны быть какие-то немаленькие доходы, если он покупает такие вещи, даже пусть и со скидкой». Пока я от него узнал, что живет он на деньги от сдачи в аренду квартиры матери, а также на небольшую сумму, которую ему до сих пор выплачивает знакомый коммерсант.

Когда-то Феликс спас этого человека. Однажды в далеком 1994-м пьяная братва с шумом вывалила из ресторана, спугнув молодого воришку, который разбил стекло у машины авторитета Паши Опасного и собирался вытащить из нее магнитолу. Увидев страшных хозяев автомобиля, «крадун» бросился наутек. В погоне за ним ринулись Феликс и сам Опасный. Будучи спортсменом, Феликс быстро догнал «крадуна» и сбил его с ног. Подоспевший Паша Опасный стал колотить расхитителя бандитской собственности ногами, затем отковырял тяжеленную плиту бордюра от асфальтовой дорожки и с трудом поднял ее, собираясь обрушить на голову малолетки. Видя, к чему идет дело, Феликс оттолкнул Опасного в сторону, получив от того поток матерной брани и угроз. Но, спасая воришку, Феликс руководствовался отнюдь не человеколюбием, – в отличие от Опасного, он был почти трезв, понимал, что погоню за крадуном наблюдала толпа народа, и в его планы не входило «гаситься» за соучастие в каком-то глупом убийстве. Произошедший случай сильно напугал «крадуна» и навсегда изменил его мировоззрение. Он оставил прежнее ремесло, занялся предпринимательством и вот уже больше двадцати лет из чувства благодарности выплачивает пособие Феликсу. «У меня раньше было столько бабла! – сетовал Феликс. – И все оно как-то утекает сквозь пальцы». Единственным крупным приобретением, оставшимся с бандитских времен у Феликса, была квартира в сталинском доме на Фрунзенской набережной, в которой он жил. Машины в данный момент у Феликса не имелось.

Когда я стал активно подыскивать себе работу и через интернет откопал вакансии физруков в большом доме отдыха на Валдае, то предложил Феликсу составить мне компанию и вместе поехать трудоустраиваться. Он с готовностью согласился. Утром на своем «Фольксвагене» я заехал за ним, хотя для этого мне понадобилось сделать значительный крюк. По умолчанию, как будто это само собой разумелось, он умудрился выстроить такие взаимоотношения, что под него надо было всегда подстраиваться. Он не давил, не навязывал, но как-то не оставлял выбора. Феликс поинтересовался: не против ли я, если он поставит свою музыку. Из чувства приличия я сказал, что не возражаю. Хотя внутренне опасался, что музыкальные пристрастия Феликса могут быть сверхстранными: я бы не удивился, если бы он включил гортанные напевы или еще какую-нибудь шаманскую мелодию. Но все оказалось гораздо прозаичней – Феликс врубил увесистый рейв. Вначале мне пришлись по душе эти энергичные ритмы, но через час долбежки я сказал ему, что хочу побыть в тишине. Он с легкостью согласился, выключил свою музыку и не стал меня тревожить даже разговором.

Мы уже давно выехали из Москвы и летели по трассе. Между тем Феликс извлек из своей сумки ланчбоксы, стал вынимать из них аккуратно завернутые в фольгу, вкусно пахнущие съестные припасы и начал их аккуратно, чтобы не накрошить, поедать, запивая кофе из термоса. Я все ожидал от него приглашения поучаствовать в трапезе, но время шло, продукты поглощались. «Что за феноменальный эгоизм, ведь я все-таки кручу баранку, гроблю свою тачку, а он все жрет и жрет и, по всей видимости, не собирается делиться». Наконец я не выдержал и заявил, что тоже хочу есть. Феликс перестал жевать яблоко. «А ты разве ничего себе не взял?» – искренне удивился он. Затем Феликс долго и монотонно мне объяснял, что рассчитал продукты только на себя, упомянул даже о каких-то калориях и витаминах, и что у него серьезные тренировки и ему необходимо соблюдать дисциплину и порядок в питании. Он отказал мне так естественно, что я сделал вывод: у него даже сомнений не было в правильности своего поступка. «Это не эгоизм, это патология», – решил я.

Когда мы прибыли на место, дождались руководства дома отдыха и я начал общаться, Феликс преподнес мне главный сюрприз. Сначала он молчал, и по его нахмуренному взгляду я сделал вывод, что ему здесь крайне не нравится. «Да пошел ты», – подумал я и решил не обращать на него внимание. Но это оказалось непросто, с каждой минутой он становился все мрачней и мрачней.

– Можно тебя на секунду! – перебив директора, сказал он мне и, схватив за рукав, оттащил в сторону. – Отвези меня домой. Меня раздражают эти черти, напрягают до невозможности.

– Ты что?! Мы столько сюда перлись! Потерпи! Мы ведь работу ищем.

– Не желаю такой работы. Я в крепостные к ним не записывался.

– Но давай хоть дослушаем!

– Не хочу ничего слушать, я уже принял решение!

– Надо соблюсти приличия! Нельзя так резко отчаливать. Я для себя ничего не решил!

– Отвези меня!

– Нет!

– Я им сейчас здесь такое устрою! – сказал он и, задрав свитер, показал мне торчащую из-под ремня рукоятку пистолета.

Я обомлел.

Когда мы неслись обратно в Москву, я, иногда отвлекаясь от дороги, украдкой посматривал на Феликса. Он как ни в чем не бывало спокойно копался у себя в телефоне – просматривая что-то смешное, улыбался, один раз даже коротко рассмеялся. «Абсолютно больной тип!» – понял я.

– Зачем ты взял травму?

– Это не травма, нормальный ствол, боевой ТТ.

Я чуть не улетел в кювет.

– Я знал одного типа, – продолжил Феликс, – он поехал отдыхать в Сочи и не вернулся. Говорят, прикопали его там.

– Ты допускаешь вероятность, что тебя могут убить при устройстве на должность физрука?

– Хрен его знает. Мы в сумасшедшем мире живем, братан! Кругом столько придурков, ухарей всех мастей!

«Странно, что ты себя не причисляешь к этой породе, – подумал я. – Ты-то точно находишься на ее вершине!»

После поездки на Валдай я не прервал знакомство с Феликсом. А с кем же было еще общаться? Я сделал определенные выводы, и наши встречи продолжились. Со временем я привык, что в беседе Феликса интересует лишь его персона. Он может долго разговаривать или слушать о себе любимом, но как только тема касается чего-то другого, тут же теряет к ней всякий интерес, начинает копаться у себя