Система международных отношений. Нации в борьбе за власть - Ганс Моргентау

Наконец, существует отношение к самой войне, которое, начиная с начала века, отражает все возрастающее осознание большинством государственных деятелей определенных этических ограничений, ограничивающих использование войны в качестве инструмента международной политики. Государственные деятели с самого начала истории осуждали разрушительные последствия войн и оправдывали свое участие в них с точки зрения самообороны или религиозного долга. Избежание войны как таковой, то есть любой войны, стало целью государственного строительства только в последние полвека. Две Гаагские мирные конференции 1899 и 1907 годов, Лига Наций 1919 года, Пакт Бриана-Келлога 1928 года, запрещающий агрессивную войну, и Организация Объединенных Наций в наши дни — все они ставят своей конечной целью избежание войны как таковой.

В основе этих и других правовых документов и организаций, о которых подробно пойдет речь в шестой части этой книги, лежит убеждение, что война, и особенно современная война, — это не только ужасная вещь, которой следует избегать по соображениям целесообразности, но и зло, которого следует избегать по моральным соображениям. Изучающих сборники дипломатических документов Afferent, посвященные истокам Первой мировой войны, поражает нерешительность почти всех ответственных государственных деятелей, за исключением, пожалуй, Венского и Санкт-Петербургского, предпринять шаги, которые могли бы бесповоротно привести к войне. Эта нерешительность и почти всеобщее потрясение среди государственных деятелей, когда война, наконец, оказалась неизбежной, резко контрастирует с той преднамеренной тщательностью, с которой еще в XIX веке планировались войны и фабриковались инциденты с целью сделать войну неизбежной и возложить вину за ее начало на другую сторону.

В годы, предшествовавшие Второй мировой войне, политика западных держав, к их огромному политическому и военному ущербу, была продиктована желанием избежать войны любой ценой. Это желание преобладало над всеми другими соображениями национальной политики. Особенно это проявилось в отказе серьезно рассматривать возможность превентивной войны, независимо от ее целесообразности с точки зрения национальных интересов, что этическое осуждение войны как таковой проявилось в последнее время в западном мире. Когда приходит война, она должна приходить как природная катастрофа или как злодеяние другого народа, а не как предвиденная и запланированная кульминация собственной внешней политики. Только так можно успокоить моральные угрызения, возникающие из-за нарушенной этической нормы, которая гласит, что войны вообще не должно быть, если их вообще можно успокоить.

Международная мораль и тотальная война

Таким образом, в отличие от античности и большей части средневековья, современная эпоха накладывает моральные ограничения на ведение иностранных дел в той мере, в какой они могут повлиять на жизнь отдельных людей или групп людей. Однако в современном состоянии человечества есть факторы, которые указывают на определенное ослабление этих моральных ограничений. Давайте вспомним, что отсутствие моральных ограничений в отношении уничтожения жизни сопровождалось тотальным характером войны, в которой целые группы населения противостояли друг другу как личные враги. Вспомним также, что постепенное ограничение убийства на войне определенными группами и подчинение его определенным условиям совпало с постепенным развитием ограниченной войны, в которой только армии сталкивались друг с другом как активные противники. Поскольку в последнее время война приобретает все более тотальный характер и в различных отношениях, моральные ограничения на убийство соблюдаются все в меньшей степени. Более того, само их существование в сознании политических и военных лидеров, а также простых людей становится все более шатким и находится под угрозой исчезновения.

Война в наше время стала тотальной в четырех различных аспектах: (i) в отношении доли населения, занятого деятельностью, необходимой для ведения войны, (2) в отношении доли населения, пострадавшего от ведения войны, (3) в отношении доли населения, полностью отождествляемого в своих убеждениях и эмоциях с ведением войны, и (4) в отношении цели войны.

Массовые армии, поддерживаемые производительными усилиями большинства гражданского населения, пришли на смену относительно небольшим армиям прошлых веков, которые потребляли лишь небольшую часть национального продукта. Успех гражданского населения в обеспечении вооруженных сил продовольствием может быть столь же важен для исхода войны, как и сами военные усилия. Поэтому поражение гражданского населения — слом его способности и воли к производству — может быть столь же важным, как и поражение вооруженных сил — слом их способности и воли к сопротивлению. Таким образом, характер современной войны, черпающей свое оружие из огромной промышленной машины, стирает различия между солдатом и гражданским населением. Промышленный рабочий, фермер, железнодорожный инженер и ученый не являются невинными сторонними наблюдателями, поддерживающими вооруженные силы со стороны. Они являются такой же неотъемлемой и незаменимой частью военной организации, как и солдаты, моряки и летчики. Таким образом, современная нация, ведущая войну, должна хотеть нарушить и уничтожить производственный процесс своего врага, а современная технология войны предоставляет средства для этого.

Современная война и интерес к нанесению ущерба производству противника были общепризнанными уже в Первой мировой войне. Однако тогда технологические средства прямого воздействия на гражданские производственные процессы находились лишь в зачаточном состоянии. Бельгерцам пришлось прибегнуть к косвенным средствам, таким как блокада и подводная война. Попытки прямого вмешательства в жизнь гражданского населения посредством воздушных атак и дальних бомбардировок были лишь спорадическими и безразличными.

Вторая мировая война сделала последние методы прямого вмешательства наиболее эффективным инструментом для уничтожения производственного потенциала нации. Интерес к массовому уничтожению жизни и имущества гражданского населения совпал со способностью осуществить такое массовое уничтожение, и эта комбинация оказалась слишком сильной, чтобы моральные убеждения современного мира могли ей противостоять. Озвучивая моральные убеждения первых десятилетий века, государственный секретарь Корделл Халл заявил ii июня 1938 года в связи с бомбардировкой Кантона Японией, что администрация не одобряет продажу самолетов и авиационного вооружения странам, которые участвовали в бомбардировках гражданского населения. В своей речи от 2 декабря 1939 года президент Рузвельт объявил аналогичное моральное эмбарго против Советского Союза в связи с его военными действиями против гражданского населения Финляндии. Всего несколько лет спустя все воюющие стороны стали применять подобную практику в масштабах, превосходящих те, которые американские государственные деятели осудили на моральных основаниях. Варшава и Роттердам, Лондон и Ковентри, Кельн и Нюрнберг, Хиросима и Нагасаки — это ступеньки не только в развитии современной технологии войны, но и в развитии современной морали ведения войны.

Национальный интерес, порожденный характером современной войны, и возможность удовлетворения этого интереса, представленная современной технологией ведения войны, оказали ухудшающее влияние на моральные ограничения международной политики. Это ухудшение еще более усиливается эмоциональной вовлеченностью