Ложная красота - Наталья Кочетова

— Не знаю, не правильно это как-то все… — Пробормотал Игнат, глядя куда-то в пол, уперев подбородок в скрещенные костяшки пальцев. — Это ж Кира все, ясно как божий день. Ее идея, ее подачки…

— Да ты что?! С чего ты взял? — Всплеснула я руками, подбегая к нему и опускаясь на колени. — Что ты такое говоришь? Ты сколько тренером проработал? Два года? Три? Дети тебя любили, ходили с удовольствием…

— Да у них выбора не было, — воскликнул Игнат, нервным движением запуская руки в волосы, — в нашем захолустье больше не было ни одной секции.

Игнат сцепил руки на затылке и недовольно сморщившись, устремил взгляд куда-то в окно. Я подползла к нему поближе, уселась между его колен и обхватила его лицо руками. Не нравилось мне его настроение. И его настрой не нравился.

— Эй, перестань. — Заговорила вкрадчиво, поглаживая пальцами его лицо. — Ну что тебя беспокоит, а? Что тебя на самом деле останавливает?

Игнат раздраженно повел головой, пытаясь избавиться от моих рук.

— Не знаю… — Ответил с досадой. — Там уровень совсем другой… Он такой центр отбухал крутой… да и столица это… тут конкуренция просто огромная.

— Ну окей, восстановись в институте, получи высшее образование в области спорта и физкультуры и ты получишь достойную этого центра квалификацию и-и… конкурентное преимущество. — Предложила я.

— Ну скажи, — наконец взглянув на меня, с какой-то едва уловимой злостью в глазах сказал Игнат, — к кому дети охотнее пойдут — к Франкенштейну или к нормальному мужику, пусть и без образования? К кому?

У меня аж глаза на лоб полезли от возмущения.

— Эй! — С негодованием воскликнула я. — К какому к черту Франкенштейну? Ты чего? — Игнат раздраженно поморщился и хотел уже встать, чтобы уйти от разговора, но я положила ему руки на плечи и заставила снова сесть. А затем забралась к нему на колени, и с силой прижалась губами к его губам. Игнат, кажется, слегка опешил от резкой смены направления моего поведения, и сначала не отвечал на поцелуй, все еще погруженный в свои неприятные эмоции, но я скользнула языком по его губам, углубила поцелуй, и он постепенно начал оттаивать. Руки его обхватили мою талию и с силой прижали к себе. Горячий язык проник в мой рот, как всегда вызывая вихрь мурашек по моей спине. Я чувствовала, что он начинает распаляться, и, медленно отстранилась. Снова погладила его лицо, нежно заглядывая в глаза, стараясь своим взглядом передать всю силу моего к нему чувства.

— Забудь уже эту кличку дурацкую. — Прошептала я рядом с его губами. — Она тебе совсем не походит.

— Мда? — Отозвался Игнат. Голос его теперь казался мягким и игривым, и я порадовалась своей маленькой победе — мне так легко удалось его переключить, — А какая же подходит? — Протянул он, и я почувствовала, как его руки пробравшись под мой сарафан, начинают выписывать какие-то немыслимые узоры на внутренней стороне моих бедер.

— Ммм, дай подумаю. — Я поерзала у него на коленях, придвигаясь ближе к его паху, включаясь в игру. Я задрала голову вверх, вроде как задумавшись, но на самом деле, открывая шею его губам. Он знает, что мне нравится, и ему не нужны ни намеки, ни приглашения, в туже секунду его язык касается ямочки у основания шеи. Я судорожно вдыхаю и отвечаю. — Тони Монтана. Да… так лучше. Так… мне нравится больше.

Чувствую, как Игнат хмыкает в мою шею, продолжая целовать.

— Годится. — С улыбкой в голосе, говорит Игнат. Его руки уже стягивают с меня платье и обхватывают голую грудь. Я чувствую, насколько сильно он возбужден, но он не спешит, его заводит эта неторопливая игра, и я подыгрываю с удовольствием, растягивая время в ожидании его капитуляции, хотя сама, уже с трудом соображаю.

— И чего же хочет Тони Монтана? — С придыханием почти что выстанываю я, прикрывая веки, откидываюсь назад, позволяя его губам спуститься ниже к груди. Возбуждение накатывает волнами, и мое тело начинает мелко дрожать, требуя большего.

Игнат отстраняется и я, не понимая, чем вдруг вызвана пауза, отрываю глаза.

— Весь мир и все, что есть в нем. — Неумело копируя голос Аль Пачино из “Лица со шрамом” с кривой усмешкой отвечает Игнат. А затем, больше не церемонясь и не медля, обхватывает меня за талию и бросает на кровать, опускаясь на меня следом. Этот ответ меня удовлетворяет, и больше играть в игру мне не хочется. Мне хочется дать ему хотя бы часть того, что есть в этом мире…

Раздается короткий писк, оповещающий о времени окончания тренировки, и я, дернувшись от неожиданности, выплываю из своих воспоминаний. Бросаю взгляд за стекло: дети поглядывают на тренера в ожидании его команды, но самовольно никто не уходит. Игнат же стоит и что-то, активно махая рукой, вталдычивает рослому светловолосому мальчишке. Я хмыкаю, — ну надо же, только же вроде улыбался и подбадривал девочку, теперь включил строгого препода, — и улыбаюсь — такой уж он есть.

Да, он такой. Необычный. Особенный. Иногда жесткий, иногда добрый, иногда угрюмый, иногда романтик, иногда нахальный, иногда смешной. Разный. Собранный из противоречий и взаимосвязей. Необыкновенный. Самый красивый человек на земле. Замечательный, самый-самый лучший.

Рядом с ним и я могу быть какой угодно. Капризной или неприхотливой, чересчур энергичной или ленивой, упрямой или послушной. Я могу быть сильной, могу быть слабой. Я могу снять доспехи, и знать, что я при этом не стану уязвимее, есть человек, который защитит меня при любых обстоятельствах. И это знание так расслабляет. Чувствуя себя в безопасности, я могу по-настоящему творить, от души, вдохновенно, полностью отдавшись потоку. Я так благодарна ему за это…

Наконец, опомнившись, Игнат хлопает в ладоши и машет руками в сторону выхода, отпуская детей. Я срываюсь с места, и, толкнув тяжелую дверь, несусь к нему. С разгона запрыгиваю на него и, обхватив руками и ногами, принимаюсь покрывать поцелуями его лицо. Игнат хохочет и пытается увернуться.

— Мы выиграли. Мы все-таки выиграли. — Быстро говорю я, сияя от счастья. — Я знала, что эту картину нельзя продавать, я знала, что она перевернет мою жизнь. Я чувствовала… — Тарахчу я, и счастливо смеюсь, когда Игнат начинает кружить меня.

Он нежно целует меня в губы и ставит на пол.

— Та-ак, и что же мы выиграли? — Игнат потирает руки, неумело пытаясь изобразить азартный интерес человека, узнавшего о своем выигрыше в лотерею.

Я улыбаюсь его неуклюжей игре и обвиваю его шею руками.

— Меня пригласили работать помощником художника-постановщика. Известного художника-постановщика! Я буду делать кино! — С гордостью заявляю я.

Игнат сначала хмурится, отводит глаза, соображая, затем, несколько смущаясь своей неосведомленности в выбранной мною области, выдыхает:

— Вау. Это… круто?

— Это блестяще. Это великолепно. Чудесно. Потрясающе. Я об этом не смела даже мечтать. — Восклицаю я.

Теперь лицо Игната растягивается в настоящей довольной улыбке.