Путин и Трамп. Как Путин заставил себя слушать - Дэвид Корн

Поэтому Дэниел сфокусировался на другой серии ужасов: если хакерам удалось проникнуть в базу данных по избирателям, то им ничего не стоило удалить каждое десятое имя. Или поменять пару цифр в номере документа, удостоверяющего личность избирателя, — тогда, придя на избирательный участок, человек не сможет найти себя в списках: имя и номер IDне будут совпадать. Подтасовки могли быть незначительными, и потом их будет трудно обнаружить. Но потенциальный беспорядок в день выборов мог получиться огромный. Русским достаточно будет внести изменения в данные всего в нескольких населенных пунктах — проблемы с регистрационными файлами, подсчетом голосов или другими выборными процедурами — и вера в общий итог будет подорвана. И кто знает, что тогда случится?

Дэниел также переживал, что русские могли разместить в сети видео взломанной машины для подсчета голосов. Такому видео даже не обязательно быть настоящим, все равно оно возбудит параноиков по всему свету и заставит какую-то часть электората заподозрить, что результатам выборов доверять нельзя. Он представлял себе, как Москва планирует расстроить привычный ход вещей в день выборов, чтобы поставить под сомнение результаты.

Русские атаки и взлом государственной избирательной системы сместили акценты в секретных дискуссиях, ведшихся между ведомствами. Официальные лица администрации теперь боялись, что русские замыслили проникнуть в базы данных по выборам, чтобы провалить выборы или повлиять на подсчет голосов. Среди ближайших советников Обамы утвердилось мнение о том, что потенциальные последствия злонамеренного вмешательства русских в выборы могут быть куда более опасны. Было маловероятно, что российская кампания «взломай и сбрось», как думали почти все, сможет повлиять на исход президентских выборов. (В конце концов, действительно ли Трамп сможет победить Клинтон?) Но вот разладив работу избирательной системы, можно поставить под вопрос правомочность самих выборов и их результатов. И это было, думали в администрации, куда более серьезной опасностью.

Несколькими неделями раньше Трамп начал утверждать, что единственная причина, по которой он мог бы проиграть выборы, — подтасовка результатов. Если один из кандидатов и его сторонники разносят подобное мнение по стране, то, чтобы разгорелся полномасштабный кризис, не понадобится много сбоев и недоразумений в день выборов.

Обама проинструктировал Джонсона немедленно принять меры для защиты государственной избирательной системы. 15 августа Джонсон из дома своих родителей в Нью-Йорке провел совещание по телефону с государственными секретарями и другими высшими чинами выборов каждого штата. Не упоминая о русском взломе системы, он сказал им, что назрела необходимость усилить безопасность инфраструктуры выборов, и предложил помощь Министерства национальной безопасности США (DHS). Он предложил отнести избирательную систему к разряду «инфраструктур особой важности» — как дамбы или электрические сети, — имея в виду, что кибератака повлечет за собой реакцию на федеральном уровне.

К великому удивлению Джонсона, этот ход натолкнулся на сопротивление. Многие государственные служащие, особенно в красных штатах, вовсе не желали иметь дела с его министерством. Руководил отпором Брайан Кемп, госсекретарь штата Джорджия — амбициозный консервативный республиканец, полагавший, что за этим маневром стоит Обама. «Мы не хотим, чтобы федеральное правительство контролировало наше голосование», — заявил он.

Джонсон пытался объяснить, что эксперты по кибербезопасности из DHS могут помочь штатам обнаружить уязвимые места в системе и защитить ее от взлома. Он призывал чиновников на местах сделать самые примитивные шаги в сторону кибербезопасности: например, убедиться в том, что в момент голосования машины не будут подключены к интернету. И он продолжал убеждать, что любая федеральная помощь штатам добровольна. Один из участвовавших в телефонной конференции служащих министерства вспоминал: «Ему пришлось повторить слово „добровольно“ раз пятнадцать. Но люди были настроены очень скептически, в ответ нам говорили: „Мы не хотим, чтобы заявился Большой Брат и рулил здесь нашими выборами“».

После этого совещания Джонсон и его помощники осознали, что побудить чиновников на местах принять помощь из Вашингтона будет совсем не простой задачей. Они отказались от мысли признать выборы инфраструктурой особой важности и вместо этого решили продолжать предлагать свою помощь по кибербезопасности сотрудникам предвыборных штабов в штатах и округах.

Взаимодействие Джонсона с людьми за пределами столицы было своего рода предупреждением Белому дому. Если сотрудники администрации намеревались привлечь региональных чиновников к тому, чтобы сорвать планы русских вмешаться в голосование, то им следовало заполучить на свою сторону республиканских лидеров в Конгрессе, чтобы те поручились за федеральное правительство перед своими соратниками на местах. Но у Джонсона не было ни малейшего представления, насколько трудновыполнимой окажется эта задача.

На первой встрече глав ведомств Бреннан сообщил своим коллегам серьезную новость: последние разведданные показывали, что российские операции в киберпространстве, направленные против США, либо были санкционированы Москвой, либо там контролировали их ход. И теперь разведсообщество уверено, что российские операции включали в себя намного больше, чем простой сбор информации секретными службами. Теперь действия русских виделись сообществу как полномасштабная «активная мера».

Эта информация была настолько стратегически важной, что ее не включили в Ежедневное президентское резюме. Бреннан лично проинформировал об этом Обаму, он не захотел, чтобы эти сведения циркулировали в среде сотрудников национальной безопасности.

Главы ведомств были удивлены, услышав, будто Путин напрямую замешан в операции. Одно дело — посмотреть, что сможет выиграть из подобного вмешательства российская разведка; совершенно другое — стать свидетелями целенаправленных подрывных усилий с самого верха кремлевской иерархии.

Но секретный источник в Кремле, который еще два года назад регулярно снабжал информацией одного из сотрудников посольства США, предупреждал, что планируется массированная операция против западных демократий. Положения доктрины Герасимова были еще одним признаком того, что ведение широкомасштабной информационной войны против Соединенных Штатов вполне может стать реальностью. А в мае было получено еще одно разведдонесение, в котором говорилось, что некий офицер ГРУ разглагольствовал об операции, благодаря которой Путин расквитается с Клинтон. Но все эти намеки все же не заставили высшие уровни в правительстве единодушно признать, что Кремль готовит крупную атаку.

К этому моменту высшие чиновники национальной безопасности Обамы все еще колебались, какие же меры предпринять в ответ. Как они будут объяснять позже, любой шаг, сделанный ими: публично обвинить русских, наложить санкции, забить тревогу из-за взлома сетей штатов — все могло вызвать больший интерес к этому делу и лишь способствовать беспорядкам, чего и добивался Кремль. Они опасались, что реакция на уровне правительства США может усугубить психологическое воздействие российской атаки и помочь Москве достичь желаемой цели. Чиновники беспокоились, что если какая-то мера превратит всю историю в личное противостояние Обамы и Путина, то это лишь поможет русским добиться желаемого результата. «Такой расклад мог вызвать хаос, помочь Трампу и нанести вред Клинтон. Мы должны были придумать, каким образом парировать удар, чтобы не забить гол в свои же ворота. Мы все прочувствовали истину гиппократовского принципа „Не навреди“», — вспоминал один из участников совещаний глав ведомств.