Путин и Трамп. Как Путин заставил себя слушать - Дэвид Корн

В первую ночь делегаты Сандерса освистали выступавших. Но затем сам Сандерс выступил с мощной речью, утверждая, что лучший способ для его сподвижников продвинуть прогрессивные изменения, которых все так желали, — начать работать на Клинтон, чтобы не дать победить Трампу. И на вторую ночь Сандерс к концу прений призвал своих делегатов выдвинуть Клинтон без голосования — в виде жеста поддержки.

Казалось, что эти действия успокоили разгоряченные умы делегатов Сандерса. Но горечь осталась в них надолго даже после окончания конвенции. Многие продолжали говорить о взломанной почте как доказательстве того, что коррумпированный политический истеблишмент, в отсутствие всякой справедливости, препятствовал их лидеру. Но коронация Клинтон прошла без каких-либо неурядиц.

Кампания Клинтон выжила в первой русской атаке. Но Клинтон и ее советники предполагали, что за первой последуют другие. Они решили: чтобы избежать любой напасти, которая могла появиться из Москвы, нужно было держать вероятную российскую интервенцию в поле зрения. Поэтому однажды после обеда, еще во время конвенции, Дженнифер Палмьери и Джейк Салливан уселись в гольф-кар и поехали по передвижным телевизионным студиям, разместившимся в больших кондиционированных палатках на автомобильных стоянках центра «Уэллс Фарго». Перед ними стояла задача убедить руководителей, редакторов, ведущих — всю телевизионную рать — в том, что нужно уделять больше внимания проблеме российского вмешательства.

Палмьери слыла бывалым политиком, она работала в Белом доме и вот уже два десятилетия поддерживала контакты с политическими репортерами. Она знала каждого из них. Салливан был экспертом по национальной безопасности и в бытность Клинтон госсекретарем служил ее заместителем. Его считали главным переговорщиком, когда Белый дом Обамы добился успеха по иранской ядерной программе.

На CNN они поговорили с руководителем сети вещания Джеффом Зукером и несколькими корреспондентами. На Fox News среди участников разговора был Брэт Байер. На встрече с NBC MSNBC присутствовала группа руководителей и репортеров.

На каждой остановке Салливан и Палмьери говорили о том, что русские тайно атакуют выборы. Они напоминали, что официальные лица разведывательного сообщества (когда микрофоны и камеры уже были выключены — не для того, чтобы уведомить публику) говорили репортерам о том, что атаку на DNC провернула российская разведка.

Парочка перечислила журналистам все прежние связи Трампа с Россией. Они ссылались на изменение платформы республиканцев по Украине. Они подробно останавливались на контактах Манафорта. Салливан приводил примеры активных действий Москвы в прошлом. Русское вмешательство стало вопросом национальной безопасности, настаивали Салливан и Палмьери.

«В ответ мы обычно слышали: „Интересно“, — и они смотрели на нас так, словно мы носили на голове алюминиевые банки вместо шляп», — вспоминал Салливан. Палмьери говорила об этом так: «Реакция была примерно следующей: „Окей, а теперь расскажите нам о письмах“… Успеха мы не добились».

Салливан и Палмьери понимали, что реакция кампании на вброс материалов — «мы не намерены обсуждать содержание украденных материалов, а вместо этого обвиняем русских» — репортеров мало устраивала. Столь же мало это устраивало и делегатов Сандерса, многие из которых, точно так же как журналисты, сконцентрировались на содержании почтовых отправлений, а не на том, откуда они взялись в открытом доступе. «Когда возникла эта тема (о России), — сказала впоследствии Номики Конст, делегат и доверенное лицо кампании Сандерса, — она лишь усилила впечатление, будто никто не хотел брать на себя ответственность. Это было главной чертой кампании Клинтон — не брать на себя ответственности, все время увиливать».

Когда Мук появился на телевидении и заявил, что русские взломали DNC, чтобы создать благоприятные условия для Трампа, официальные лица в Белом доме почувствовали раздражение. Они тоже знали, что известные доказательства подтверждали: за взлом DNC винить следует российскую разведку. Это подтверждали и первоначальные секретные донесения разведывательного сообщества (офицеры разведки между собой называли свое сообщество IC.) Но на этом этапе Обама и его администрация не хотели публично соглашаться с утверждениями лагеря Клинтон, поэтому заявление Мука представляло большую проблему.

Несколькими неделями раньше Белый дом дал IC команду выяснить, кто и что стояло за атакой на DNC и сбросом материалов от имени Guccifer 2.0. Появилось предварительное заключение, которое, однако, не означало наличия твердого официально утвержденного консенсуса в среде IC. Очень часто такого рода проблемы приводили различные разведывательные агентства к несовпадающим заключениям. Или одному и тому же заключению разные службы присваивали разные уровни достоверности. Для того чтобы устранить разногласия, требовалось время и, может быть, больше информации.

Обама испытывал глубокую обеспокоенность по поводу российского вмешательства в президентскую гонку. «Мы очень тревожились, памятуя об истории российского вмешательства в выборы, — вспоминает Макдоноу, глава администрации Обамы. — Белый дом не испытывал иллюзий по поводу отношения Путина к Западу. Нас не удивляло его намерение вмешиваться в выборы по всему миру». За те годы, что Путин провел у власти, начиная с его возвращения на пост в 2012 году, заметил позднее Макдоноу, Белый дом наблюдал, как Россия все больше демонстрировала «склонность выходить за границы дозволенного», когда речь шла о соперничестве с Соединенными Штатами. «Это нас очень беспокоило».

Но Обама не хотел бежать впереди разведки. Он сказал своим помощникам, что Белый дом должен пользоваться подсказками разведывательных служб в решении деликатных политических вопросов. В противном случае администрацию можно будет обвинить в играх с национальной безопасностью за политическое влияние. Каждому было известно, кого поддерживал Обама в президентской гонке. Обама прекрасно осознавал, насколько просто было бы Трампу обвинить Белый дом в использовании (или даже фабрикации) сведений в пользу Клинтон, если бы Трамп захотел зайти в этом споре еще дальше. «Мы не должны высказываться раньше разведки. Нас могли обвинить в подтасовке информации и использовании ее в политических целях — для оказания влияния на результаты выборов», — объяснял потом один из высших чинов Белого дома.

Соответственно, когда Обаму впервые публично спросили о вбросе материалов через WikiLeaks и любой связи этого события с Россией, он попытался помочь Клинтон как только мог — и при этом не поставить от имени правительства Соединенных Штатов печать одобрения на обвинения, выдвинутые кампанией Клинтон: мол, в утечке виноваты русские. Саванна Гатри из NBC News спросила президента, пытались ли русские вмешаться в ход выборов. Обама ответил, что ФБР по-прежнему ведет расследование, и добавил, что «эксперты приписывают атаку русским». А затем продолжил: «Я знаю, что Дональд Трамп неоднократно высказывал свое восхищение Владимиром Путиным». А когда журналисты спросили, пытался ли Путин оказать влияние на предвыборную кампанию 2016 года, он заметил: «Все возможно».