Золотой лук. Книга первая. Если герой приходит - Генри Лайон Олди

С набитым ртом я замотал головой: неизвестно, мол!

– Я вестник моего великого отца. Когда я лечу с поручением, мой полет отмечает радуга. Златокрылая Ирида, сестра гарпий – вестница богов. Она летает с быстротой ветра, а за ней…

– Радуга! – догадался я.

Замечу, что ел я как не в себя. И воду хлебал: любо-дорого посмотреть! Не от голода, нет, и не от жажды. Бог угостил меня, принял как гостя, у себя дома. Значит, закон гостеприимства на моей стороне. Зевс, отец Гермия, на моей стороне! Захоти Гермий теперь обидеть меня, и закон гостеприимства ему не позволит. От такого не очистят даже бога, мне дедушка говорил.

Уверен, Гермий это тоже знал. Иначе не предложил бы еду.

– Да. Наши радуги похожи, но любой бессмертный, имеющий острый взор, сразу скажет: вот летит Гермий, а вот Ирида. Не спутает, понял? Радуга Ириды облачная[72], моя же обычная.

Я кивнул. Облачную радугу над рекой мне показывал табунщик Фотий. Он только не сказал, что это летит Ирида.

По малолетству я не мог понять, зачем Гермий рассказывает мне про вестников и радуги. Надо вырасти, хлебнуть горя, чтобы узнать: такие, как этот бог, не рассказывают – они размышляют вслух. Говорят с тобой и не с тобой; укладывают свои знания, домыслы, предположения стройными рядами, камень к камню. Собеседник для них – инструмент, с помощью которого они думают.

– Тритон, сын Посейдона – вестник глубин. Когда он трубит в рог, возвещая волю своего отца, над ним тоже вспыхивает радуга. Эта радуга – отраженная, ее рождает морская гладь.

Сын Посейдона? Вестник отца? Я чуть не заплакал. Вестник! Не то что я, неудачник. Нет, стойте! «Пока ты задыхался, в небе проступила радуга…» Пока я задыхался? Мне что, надо умереть, чтобы прославиться?!

– Лунные радуги оставляют вестницы Гекаты, Владычицы теней. Твоя радуга иная, ты знаешь.

Он подождал. Ну да, я должен был крикнуть, спросить: «Какая?» Я промолчал. Кажется. Гермию это понравилось. Хотя, имея дело с ним, я ни в чем не был уверен.

– Твоя радуга огнистая. У нее есть хвост и грива. Я ничего не слышал о вестниках, чей путь отмечала бы огнистая радуга. А ты?

Неужели он рассчитывал, что я отвечу?!

«Победу в битве приносят не только сила и храбрость. Ум и хитрость не менее важны. Это так же верно для богов, как и для людей. Ум и хитрость! Запомни это, парень, и слушай дальше…» Я слушаю, дедушка. Я слышу твой голос. Да, я не так умен, как ты, мне не заковать смерть в золотые цепи. Но каждый из нас катит в гору свой камень. Ты рядом, Сизиф, сын Эола. Толкаешь, держишь, подставляешь плечо.

«Какой смысл упражняться в том, в чем ты мастак? Пустая трата времени. Трудись над тем, что не получается…»

Не знаю точно, кто это сказал мне: Гермий, Водитель душ, или наставник Поликрат. Но я больше не хочу: лоб в лоб, щит в щит. Мне не взять всего сразу, нахрапом. Так я могу только потерять. Значит, будем брать по частям, отчаянно выторговывая каждую кроху.

«Запомни это, парень…»

Гермий надеялся, что мальчишка ответит.

Нет, жевал, моргал. Даже не подавился. Откуда, мол, нам знать про такие чудеса? Это смущало бога. На месте парня Гермий вел бы себя так же – из притворства. Скрывал бы за личиной простака, что знает кое-что. Скрывает? Или и впрямь простак?! Мастер на хитрости, Лукавый всегда терялся, встречая простоту.

Не мог поверить.

Столкновение во дворе эфирского дворца не давало Гермию покоя. Являясь за Сизифом, бог не ждал подвоха. Родство, причем не кровное, по матери Гермия и жене Сизифа, не имело значения. Сам хитрец, Сизиф прекрасно понимал, что его время вышло. Гермий даже втайне надеялся на ловушку, хотел сразиться с Сизифом Эфирским тем оружием, которым отменно владел. Когда мальчишка полез на него с дротиком, Лукавый сник от разочарования – так глупо, так по-детски это было.

«Не тронь его!»

Он бы простил дурака. Но вся природа Гермия, о которой он только что поведал Гиппоною, требовала наказания для дерзкого. Против естества не попрешь, особенно если ты один из Олимпийской Дюжины. Все это знали, даже Зевс.

– Пока ты задыхался, – повторил Гермий, – в небе проступила радуга. С хвостом и гривой из пламени. Тебе это что-то говорит?

Мальчишка замотал головой.

– Я тебе верю.

Верил ли Гермий? Он и сам не понимал.

– Ты еще помнишь: имя, возраст, природа?

Мальчишка закивал.

– До радуги твоя природа была такая же, как у любого смертного. С приходом радуги она не изменилась: смертный, и все.

Разочарование сверкнуло во взгляде парня. Он-то ждал!

– Но у твоей природы появилась тень. Тебя как бы стало больше. Ты можешь объяснить мне это?

Мальчишка пожал плечами.

Болтун превратился в молчуна. Внезапная перемена смущала Гермия. Сегодня мальчишка разглядел сущность бога под личиной. Он даже проболтался: имя, возраст, природа. Будь внук Сизифа бессмертным или хотя бы провидцем… Может, все-таки провидец? Дар в зародыше, не развился полностью?

Смертность ребенка была для бога очевидной. Ошибка исключалась.

– Что ты умеешь? – сменил тактику Гермий. – Лучше, чем другие?

– Управляться с лошадьми.

– Гиппоной-Лошадник, сын Главка-Лошадника? Это объяснимо.

– Я ему неродной.

– Главку? Всем известно, откуда у Главка Эфирянина дети. Родной, неродной – талант к лошадям не передается по праву рождения. Отец превосходно обучил тебя. Хотя… Тебе известно, чей ты сын? На самом деле?!

Рот парня превратился в шрам – так плотно он сжал губы.

– Не хочешь говорить?

– Не знаю. Правда, не знаю.

– Попей водички. Здесь прекрасные ключи.

Парень пил долго. Тянул время.

Время, думал Гермий. Что за время на дворе! Афина помешалась, охотится на Пегаса. Ничего больше не заботит Деву, словно ей передалась ловчая природа Артемиды. Зевс помешался на молниях – на своих новых молниях, вышедших из-под молота Гефеста. Ни о чем больше отец говорить не хочет. Ах, нет – временами он говорит, что неплохо было бы иметь под рукой человека-молнию. Героя из героев, Мусорщика-Одиночку, способного разить чудовищ без помощи Олимпа. Куда его пошлешь, туда он пойдет и победит. Безумная идея, безумная и опасная, но Гермий не рискнул бы сказать об этом отцу. Природа, помните?

Зевс скор на гнев и расправу.

Кто еще? Химера помешалась на мести: прилетает из Ликии, жжет храмы. Вызывает Зевесово потомство на бой. Это она зря, честное слово. Никто не хочет ответить на вызов дочери Тифона. Делают вид, что ничего не замечают, что это ниже их достоинства.