Золотой лук. Книга первая. Если герой приходит - Генри Лайон Олди

Какая-то Химера? Пусть жжет.

В мутной воде хорошо ловить рыбку. В суматохе никто не обратит внимания, чем занялся Лукавый, мелкий пройдоха. Радуга? Умора! Да, умора. Моя находка, улыбнулся Гермий. Мое сокровище. А если я рою на пустом месте – тоже ладно.

Никто не станет смеяться надо мной.

– Ты будешь смеяться, – он повернулся к мальчишке, – но я видел радугу не только над вашим двором. Огнистую? С хвостом и гривой? Я видел ее буквально на днях. Один конец ее упирался в холм южней Эфиры. Другой был далеко, так далеко, что я даже смутился. Тебе говорили, что я любопытен?

Парень напрягся. Уставился в землю.

– К дальнему концу я не пошел. Не уверен, что я сумел бы до него добраться. Тебе известно, куда не добраться такому, как я?

– Нет, – хрипло откликнулся мальчишка. – Неизвестно.

– Я пришел к ближнему концу. Там была яма. Яма и мертвая львица. Я никогда не слышал, чтобы львиц убивали таким необычным способом. А ты?

– И я не слышал, – согласился мальчишка.

– Позже на холм приехал ты. С отцом и его людьми. Твой отец велел вам помалкивать. Здравомыслящий человек этот Главк! Не удивлюсь, если он доживет до глубокой старости. Так кто же убил львицу, Гиппоной-Лошадник? Неужели ты?

– Великан.

– Какой великан? Ты его видел?!

– Нет.

– Имя? Природа? Возраст?

Парень заскрипел зубами.

– Если ты скажешь мне правду, – Гермий наклонился к мальчишке, – я не только возьму тебя под покровительство. Я сделаю кое-что большее.

– Что?!

– Я отнесу бурдючок вина твоему деду в Аид. Когда трудишься, как проклятый, хорошее красное вино очень кстати. Не знал? Никто не сделает этого, кроме меня. Я стану носить вино Сизифу раз в тридцать дней.

– Обещаешь?

– Обещаю.

– Поклянись!

Гермий похолодел.

«Сейчас он заставит меня поклясться Стиксом! Черные воды Стикса, клятва – и я буду ходить к Сизифу до скончания веков. Попробуй я пропустить хоть одну ходку…»

– Клянусь пещерой, в которой родился!

– И пусть тебя засыплет в ней, если ты меня обманешь, – добавил скверный мальчишка. – Но если ты найдешь себе замену, я не буду против. Лишь бы у дедушки было вино…

– Имя? – закричал Гермий. – Природа? Возраст?

Парень все понял верно:

– Хрисаор. Хрисаор Золотой Лук. Природу не знаю. Сказали, морская.

– Кто сказал?

– Тетя Горгона.

– Кто?!

– Тетя Горгона. Ну, Сфено Ужасная.

Тартар тебя забери, ужаснулся Гермий. Горгона? Бог ожидал всего, но не этого.

– Где вы виделись со Сфено?

– Наверное, во сне. Львица прыгнула, я упал. Лишился чувств. Мне снились Горгоны. Проснулся, а тут яма. Говорю же, великана не видел.

Сон, отметил Гермий. Надо повидаться с Гипносом, сны по его части. А что по моей части? В мальчишке видна природа: смутная, трудноуловимая. Как она проявляется? Опознал меня под личиной. Ловок с лошадьми. Лезет на рожон. Делается невменяем, если держит в руках аор. Дворцовые сплетники так и болтали: невменяем. Что еще? Видит во сне Горгон. Хрисаор? Кто бы это мог быть? Выдумка? Ладно, возьмем на заметку.

Аор. Хрисаор. Совпадение?

Парень не удивился, попав сюда, на Киллену. Спросил: «Где мы? Что это?» Не спросил: «Как мы тут оказались?» Дромосы, тайные коридоры мироздания – пути богов. Редким смертным открыты секреты этих дорог. Парень хаживал Дромосами? Ему не впервой? Ерунда, может, он просто слишком мал. Не понял, отмахнулся, списал на божественное могущество…

Радуга?

«Радуга появилась, когда я убивал парня. Радуга появилась, когда парня убивала львица. Парень смертен, в том нет сомнений. Радуга появляется, когда ему угрожает смерть? Это легко проверить…»

Нет, понял Гермий. Нелегко.

Очень даже нелегко.

– Ты решаешь, убивать меня или нет, – тихо произнес мальчишка. Все-таки он был не так прост, как казался. – Ты думаешь, что если начать меня убивать – появится радуга. Радуга и великан. Может, ты прав. Ты справишься с великаном?

– Справлялся, – ответил бог. – Веришь?

Он повел рукой. Воздух задрожал, пошел рябью. Парень отшатнулся, предполагая, что сейчас проявится Дромос, что их зашвырнет на другой край света. Но нет, это был не коридор – окно. В дрожании воздуха проявилась ночь, полная звезд. Звезды? Глаза. Многоглазый великан сидел у костра, привалясь спиной к стене. Напротив великана сидел пастушок, играл на дудочке. Тягучая, как мед, мелодия текла по пещере, вила кольца, опутывала, чаровала. Гасли звезды, глаза великана закрывались один за другим.

Десять огней. Три. Два.

Ни одного.

Пастушок встал. Дудочка играла без него, не нуждаясь в теплом дыхании. В руках пастушка сверкнул змеиный жезл, превратился в меч. Когда лезвие вспороло плоть спящего, великан даже не вздрогнул. Власть дудочки была сильнее боли.

– Аргус, – Гермий закрыл окно. – Здесь, в Аркадии. Я убил его, Гиппоной-Лошадник. Он стал не нужен и я убил его. Ты не сомневайся, я прикончил Аргуса без шуток, по-настоящему. Великаны смертны, они просто большие. Когда я провожаю их в царство мертвых, им приходится наклонять голову. Под землей не очень-то выпрямишься в полный рост.

Парень молчал, катал желваки на скулах. Сжимал кулаки, не замечая этого. Под глазами мальчишки залегли тени.

– Тогда попробуй, – наконец предложил он. – Начни меня убивать. Дождись радуги, явления великана. Сыграй ему на дудочке. Проводи в Аид, прикажи наклонить голову.

– А если он не явится? Если я просто убью тебя?

– Чем же я могу тебе помешать? Если каждый раз, когда меня убивают, я стану надеяться на великана… Так я умру еще раньше. Тебе нельзя убивать меня понарошку, нельзя притворяться. Так тебе радуги не дождаться. А всерьез, без шуток, по-настоящему…

Он повторил слова Гермия, подражая интонациям бога.

– Великан может и не прийти, да? Я умру навсегда. Второй попытки у тебя не будет, Податель Радости. Кроме того, ты обещал не убивать меня, а взять под покровительство.

Природа, сказал себе Гермий. Здесь, на Киллене, я родился. Здесь, выбравшись из пеленок, обворовал Аполлона, угнав его стадо. Здесь я вынудил его притащить меня на суд отца, тем самым подтвердив мою победу, победу бога над богом – вора над лучником, хитреца над гневливцем. Суд не имел значения. Я вернул стадо; я взошел на Олимп. Природу не обмануть. Однажды она проявит себя и у Гиппоноя. Надо запастись терпением, дождаться удачного стечения обстоятельств…

Гермий простер руку: