Рандеву с йети - Никита Велиханов

Постепенно, как только у них начались тренировки, выяснилось, что он действительно имеет отношение к каким-то спецслужбам, но отношение несколько, на взгляд Ирины, странное. На службу он не ходил. То есть время от времени он пропадал куда-то — на два часа, на двадцать часов, на двое суток. И, вернувшись, неизменно ложился спать. А потом вставал как ни в чем не бывало и продолжал заниматься с Ириной. Потому что занятия у них теперь шли постоянно и по совершенно потогонной системе. И даже перед тем как в очередной раз исчезнуть, он оставлял ей четкие и детальные указания: как, что и когда делать.

Он учил ее владеть собственным телом. Рукопашный бой, разные виды оружия — это все потом. Первое и главное — это владение собственным телом. Оружие — лишь продолжение тела, которое иногда может сделать больше, чем само тело. Но тогда, когда не можешь без него обойтись. Или когда тебе с ним по какой-то причине удобней. А сбивать человека с ног вовсе не обязательно, если он тебе мешает. Победить его можно, ни разу не тронув его даже пальцем. Хотя умение сбить противника с ног всегда должно быть при себе, потому что чем разнообразнее твои тактики, тем проще достигается цель.

К сентябрю Ирина понемногу начала становиться другим человеком. Собранным, уверенным в себе, знающим, чего он хочет. И в данный момент, и на более далекую перспективу. В сентябре же она опять отправилась в университет. Поначалу она собиралась было и эту страницу своей биографии перевернуть и забыть о ее существовании, но когда она сказала об этом Леснику, он только удивленно поднял на нее глаза. Главное — еще раз, для особо непонятливых — это голова. И ежедневная гимнастика для духа и мозга куда важней ежедневной гимнастики для мышц. «Кроме того, — и Лесник сделал многозначительную паузу, — мне нужен специалист по структурному анализу текстов. Любых текстов. На всех европейских языках. И, по возможности, не только европейских. Так что иди, девочка, иди и учись».

Ирина сдала экзамены за прошлую сессию. И сдала их очень хорошо. Лесник давал ей упражнения не только на гибкость суставов и на силу удара — но и на гибкость мышления, и на силу памяти. И те дисциплины, которые раньше давались ей, почти круглой отличнице, не то чтоб безо всякого труда, теперь щелкались как орешки.

В тот вечер, когда она пришла домой с радостным известием: все осталось позади, ее зачислили обратно, и даже назначили стипендию (как так вышло, она не поняла, но подозревала, что у Лесника были свои каналы воздействия на внутриуниверситетскую ситуацию) — в тот вечер Лесник позволил себе очередную небольшую роскошь. Было шампанское, настоящее шампанское из Шампани, был легкий ужин, были фрукты, и все это настолько не вязалось с привычным образом Лесника, что Ирина даже не удивилась, когда вечер закончился-таки в постели. И, в конце концов, бывают вещи, которые случаются как будто сами собой. Эта ночь осталась в ее памяти как некая отдельная реальность, как сон, не имеющий никакого — или почти никакого отношения к ее дальнейшей жизни. Или как обряд инициации. Ее приняли. Она стала — своя. И жизнь от этого не стала проще. Наоборот, она стала сложнее.

Работать приходилось теперь по восемнадцать — девятнадцать часов в сутки. Два последних курса университета Ирина поражала преподавателей неуемной тягой к знаниям и невероятными способностями во всем, что касалось систематизации и приведения к какой-то своей, самостоятельно выстроенной логике любых, даже самых далеких, казалось бы, друг от друга блоков информации. Помимо основного английского и обязательного второго французского она взялась щелкать один за другим сперва практически все германские — немецкий, датский, шведский, норвежский, голландский; потом перешла на романские — испанский, итальянский, румынский, португальский. Затем настала очередь славянских языков, под конец она взялась было и за арабский, но далеко уйти не успела — нужно было защищать диплом.

Не всеми языками она владела в совершенстве; в большинстве случаев в этом не было необходимости. По большому счету, свободно после университета она говорила только по-английски, по-немецки, по-французски и по-испански. На остальных читала. Времени на разговорную практику все равно не хватило бы. Но для того, чтобы работать с текстами, этого было вполне достаточно. Диплом между тем она защищала по структурной лингвистике — выбрав в качестве объекта исследования, для того чтобы хоть как-то увязать тему с основной специальностью, структурные изменения в негритянском варианте американского английского — в первой половине XX века, на материале криминального арго негритянских банд. Тема была несколько своеобразная, и на защите возникло несколько довольно забавных моментов, потому что та часть профессуры, которая разбиралась в структурной лингвистике, по большей части не тянула по негритянской фене — даже те, кто довольно сносно говорил на литературном английском. А для специалистов с романо-германского отделения структурно-лингвистический научный жаргон был едва ли понятней самого крутого гарлемского «базара». Однако диплом она получила с отличием — и тут же укатила на полтора года в Карелию, в тамошние тренировочные лагеря, где ей пришлось забыть на время о структурной, да и вообще обо всякой лингвистике, но зато познакомиться с Лесником в новом качестве — как с инструктором по технике выживания.

«Заброс» в Англию, к тамошним коллегам, Ирина восприняла как должный этап в системной многопрофильной подготовке. Она постепенно становилась универсальным специалистом по борьбе с терроризмом — по крайней мере в проекте. Лесник «вел» ее все это время, ни на неделю не выпуская из-под контроля. Да и у нее самой не было никакого желания из-под контроля выходить. Время от времени он давал ей разовые поручения: здесь же, в Москве, или где подальше. И она неизменно их выполняла, не спрашивая, зачем и кому это нужно. Так сказал Лесник. Другой мотивации не требовалось.

Однажды Лесник взял ее с собой на операцию — это было после карельского лагеря, но еще до Англии. Они долго летели куда-то на самолете. Они — это Лесник, еще трое незнакомых ей мужиков примерно того же, что и Лесник, возраста. Разве что один был чуть помоложе. Один — азиат. Не то казах, не то кореец. Потом был маленький аэродром, где они пересели на вертолет. На вертолете летели тоже не один час. Высадились в горах, в непроглядном тумане, который потом, когда они спустились чуть ниже, оказался низкой облачностью. Впрочем, внизу видимость была немногим лучше. В цели операции ее никто не посвящал. Между собой мужики практически не разговаривали. Лесник был старший. В горах перестали разговаривать вообще, только время от времени обменивались короткими сериями знаков. Некоторые из этих знаков были Ирине понятны — Лесник научил. Другие она видела в первый раз. Но речь явно шла о какой-то деревне и о человеке, которого оттуда надо вытащить.

Шли они тоже довольно долго, не час и не два. Потом устроили привал. Без еды. Из чего Ирина заключила, что будет бой. А то обстоятельство, что ничего нет хуже раны в живот после сытного обеда, она уже усвоила как отче наш. После привала шли еще около получаса. Потом Лесник дал сигнал остановиться и подозвал к себе Ирину.

— Останешься здесь, — шепотом, на ухо сказал он ей. — С рацией и с прочим тяглом. Автоматом пользуйся только в крайнем случае. Гранатами — тем более. На пистолет наверни глушитель и держи наготове. Если появится кто-то, кроме нас, — стреляй без предупреждения. Сразу. В голову, они могут быть в бронежилетах. Если появятся люди, которых ты не знаешь, и среди них будет один из нас, руби изо всех стволов и о тишине уже не беспокойся. А потом уходи на ту сторону горы. Там есть лесок. У леса ручей и поляна. Через три часа там будет вертолет. Никого не жди. Ясно?